Накуренное темное помещение. Настолько накуренное, что казалось дым, летавший вокруг него, можно обнять руками и он навечно останется в них, переформировавшись в образ прекрасной незнакомки.
О чем это я? Ах, да. Разрешите представить – Анри Фуко. Французское имя, французские же корни. Про таких говорят красив, обаятелен и до одури противен. И проблема отнюдь не в его безумном взгляде и странных губах. Он – представитель нового поколения богатых бестолочей, которые не просто тихо тратят огромным трудом заработанные родительские копеечки, но и сопровождают сиё действо невероятным феерверком из ругани, наркотических порошков и всевозможных трупов, как в прямом, так и в переносном смысле. Представитель новой эпохи, эпохи хаоса и преследований симпатичных девушек. Не то, чтобы это можно было назвать реальным преследованием, скорее излишней навязчивостью при встречах, однако, это больше походило на игру в кошки-мышьки,в которой наш обаятельный засранец являлся огромным толстым довольным чеширским котом.

По пути к бару он достал из кармана пакетик с таблетками. Одной пока хватит. Диллер любезно оставил ему небольшой запас наркотиков, чтобы он мог изредка себя побаловать. Анри отправил таблетку в рот. Сейчас бы выпить стакан виски залпом. И на первое время горючего хватит. А ещё бы найти кого-нибудь приятного. Какую-ниубдь девицу, с которой отправиться покорять эротические «американские горки».
И вот уже в нём пара стаканов виски. Фокус вроде бы ещё наводится. Сигарета в зубах, а в лёгких – клубы табачного дыма. В голове пустота, что там ещё может быть в такие моменты? Он сидел спиной к стойке, опираясь на неё обеими руками. Процесс уничтожения организма запущен, пути назад нет. Отравляющий дым на вдохе – не мене отравляющий на выдохе. Никотин in – никотин out. Шаг, два, три. Камень. Шаг вправо, вперед.
Вокруг него были совершенно незнакомые ему скучные лица. Хоть и большинство людей посещало его университет. Просто пруд пруди всевозможных молоденьких надутых индюков, которые надираются алкоголем и пытаются склеить девиц, которые готовы сразу же, хоть здесь, перед ними раздвинуть ноги.
Повернув голову влево, Анри увидел свою давнюю знакомую. Эстелль. Да уж. Девушка-мечта. Длинноногая светловолосая нимфа, которая под влиянием алкоголя становилась для него весьма интересной. Нет, именно когда она была под влиянием, а не он. За ней бы он охотился и днём и ночью. Приведя своё тело в вертикальное положение, молодой человек отправился в сторону Эстелль. Он шел со спины, так чтобы она не сразу его заметила.
Его сильные руки быстро и легко обвились вокруг талии девушки. - Привет, моя милая кошечка, о нимфа моих фантазий, - усмехнулся ей на ушко Анри. Губы почти касались ушка девушки. – Как давно я тебя не видел на таких сомнительных вечерах, - произнес он всё ещё не выпуская девушку из своих рук. – Ты все хорошеешь с каждым днём, - улыбнулся он.

Отличная атмосфера для сумасбродных поступков. Что ещё можно делать этой ночью, когда вокруг тебя такие приятные люди? Вокруг полуголые девушки и перевозбужденные парни. Отличное место для таких как Анри. Для тех, кто уходит в отрыв по полной, соврешенно не забыв прихватить за собой ещё и пару-тройку друзей и подружек. Такое мого случиться только в Сан-Франциско.
Вечеринки на всегда начинались со строго списка приглашенных и слов «этого/эту ни в коем случае не пускать, это мой праздник, им тут не место, они все испортят». И все равно каждая заканчивалась толпой неприглашенного народа, которому пришлось нехило раскошелиться, лишь бы только не упустить возможность подпортить тебе праздник. Анри давно был знаком с этой системой и относился к этому гораздо проще, чем многие. Хотя, иногда он сам оказывался в черном списке и его появление грозило самым настоящим срывом. Как вечеринки, так и психики хозяина вечера.
Анри усмехаясь смотрел на Эстель. Скажем прямо и честно, она ему нравилась. Была такой шикарной стройняшкой, за которой толпами летали мужики, да и он бы сам не прочь однажды затащить её в постель. Она повернулась к нему лицом. Анри протянул –Господи, и почему ты всегда так строга ко мне, о милая моя нимфа? Я не на столько и пьян. – в его правилах было называть прекрасных девушек немного странными для Сан-Франциско прозвищами, хоть иногда он и опускался до пресловутых кошечек.
Он все так же не отпускал девицу из своих цепких худых лапок, будето боялся, что только он ослабит хватку, как она тут же и испарится, оставив его один на один с его алко-нарко-настроением.
Они познакомились на какой-то очередной вечеринке, где Эстель, не слишком отличалаясь от иных представительниц прекрасого пола, тем не менее зацепила внимание француза, хоть его губы в ту ночь нашептывали пульсоповышающие слова совершенно другой особе. Ещё тогда Эстель посчестливилось наслушаться легенд о нем, а ему оценить её весьма крутой и спесивый нрав. Хотя эти воспоминания не были слишком близкими и приятными, он их иногда прогонял в голове. Сейчас снова.
О том сколько девушек было на счету этого обаятельного пакостника, складались легенды. В университете  Анри был совершено другим. Почти стопроцентно серьезным, даже надевал очки, которые вечером сменял на контактные линзы. А девушки делились ровно на половину. Те, кто мечтал оказаться в его постели и в последствии там оказывался. И такие как Эстель, что противоречили ему при любом удобном случае и почти во всех случаях оказывались там же, что и первая половина. Однако, с Эстель он не был уверен. Здесь могло произойти что угодно.
-Может угостить тебя нормальным алкоголем? – произнес он, все так же на ушко, чтобы его слышала лишь она. Намекал он на напитки более крепкие, нежели то, что сейчас находилось в стакане девушки. Наркотики он не предлагал. Ни один джентльмен не предложит девушке то, что разрушает его самого.
Она запустила руку в его вечно растрепанные волосы и Фуко улыбнулся. Такие жесты со стороны девушек доставляли ему удовольствие. Вроде бы вот, перед ним стоит совершенно неприкосновенная Снежная Королева. Но в то же время, она сама не против поиграть в прекрасную и интересную игру. – А ты как всегда неугомонна, Эстелль, - пролепетал он, наклоняясь лицом к ее лицу и все сильнее сокращая расстояние между ними. – Это мне в тебе и нравится. Чувствуются твои корни. Какой сюрприз приподнесешь мне сегодня? – усмехнулся он, все так же держа одной рукой девушку в своих объятиях, а другой – скользя по ее спинке.

Он знает всех самую капельку наперед. Дело ведь в том, что он всего пару лет назад был в их возрасте. Тяжело иногда быть двадцатилетним молодым чловеком в толпе восемнадцати-семнадцати-летних сосунков. Это тот возраст, когда ты вроде бы стараешься отказаться от всех пагубных пафосных привычек, но остаешься по сути инфантильным мальчишкой, что при любой возможности отправит в свой рот пару таблеток. Анри был в точности таким. Он почти ничем не отличался от своих сокурсников, просто потому, что ему очень хотелось оставаться таким же беззаботным юнцом, которому совершенно не обязательно заниматься серьезными вещами.
Куча почитателей и почти никто не знат его настоящим. Только разве что враги, большинство из которых уже давно покинули пределы университета и стали самыми обычными взрослыми. Даже не ясно почему же они стали его врагами. Скорее его очередная причуда, его отчетливый каприз. Анри  было трудно познать, даже если вы оказались в списке его друзей. Осторожнее, вы ведь можете оказаться «одноразовыми» друзьями. Мало кто знал его историю. Зато легенды о нем спешили сложить все.

Он прекрасно знал что Эстель за фрукт. Сладкий такой, и в то же время с неутомимой горчинкой, что оседает на языке приятным послевкусием, даже если вы не любитель столь странных вкусов. Она играет с ним. И вроде это признак отвращения и тому подобных вещей, но Анри, чье сознание уже медленно начинает махать ему самому чудносшитым шелковым платочком, в данный момент несколько плевать. Он прекрасно понимал, что Эстель вовсе не будет так проста, как, к примеру, вот те девушки слева, что строят ему глазки с самого начала вечеринки. Ведь для кого-то попасть в постель к популярному парню – дело чести. И не будем скрывать, таких в Сан-Франциско пруд пруди.
– Ты ведь знаешь, что тебе и самой хочется игры, - усмехнулся он, смотря в её глаза. Более слов он не произносил, лишь коснувшись губами шеи девушки, дабы дать ей почувствовать ту самую заветную дрожь, что развеет все её сомнения по поводу этой сомнительной аферы. – Не прячь себя, Эстель, - говорит он прежде, чем оставить следующий поцелуй на её тонкой нежной коже. – Просто позволь мне, - он оставляет очередной поцелуй, зная, что за этим может последдовать как ответная реакция, так и удар.
Его губы скользили по нежной коже Эстель, эта девушка заставляла его кровь бурлить в венах, не смотря на то, что совершенно вроде не интересовалась им. Мало кому удавалось устоять перед обаянием Анри. Только вот за то, что она так усиленно давала ему отпор, он был готов подготовить ей место на пьедестале золотых крошек. Тех, что он ценил за разные качества. Но Эстель об этом не узнает никогда. Слишком он хорош.
Бар, лучшее место для таких, как они. Потерянные души. Желающие умереть и вовь возродиться. Мечты о кураже и развлечениях. Сегодня они через многое пройдут вместе. Через слишком многое, скажете вы. Но не стоит расстраивать наших героев и готовить их к чему-то грандиозному. Пусть выпьют, расслабятся, забудут каждый о своих проблемах, может даже кто-то с кем-то переспит.
Давайте посмотрим на жизнь Анри Фуко и постараемся вспомнить, любил ли он когда-нибудь кого-нибудь. Пока положительные засечки памяти найти сложно. Все вокруг страдали от его выходок, а на него самого принцип бумеранга, кажется, не срабатывал. А кто сказал, что мир – справедливая штука?

Отредактировано Henri Foucau (2011-12-24 03:54:19)

Его хотели всегда. Начиная с десятого класса, когда он перевелся в американскую школу. Он почему-то сразу пришелся по вкусу местным девушкам. Что ровесницам, что старшеклассницам. Фуко являлся прямо-таки самым настоящим объектом всеобщего вожделения. За ним, вот уже с первого дня, носилась шайка цветастых и самых разнообразных девушек. Блондинки, брюнетки, азиатки, шоколадки, кто угодно, выбирай любую.
Не сказать, чтобы его это как-то тяготило. С годами он привык, пару раз вытворил что-то, а теперь мог и вовсе ничего не делать, репутация она такая, цепкая все-таки. Его имя частенько мелькало в школьно-университетских сводках, в связи то с одной, то с другой девицей. На него обращали внимание. Кому бы это не льстило, друзья?
Эстель. Неприступная цитадель, которую хочется завоевать как можно скорее. Такие девушки нравились ему граздо больше тех, что сами вешались на него с визгами. Ему ведь совершенно не приходилось напрягаться и весь его природный потенциал губителя чужих жазней расходовался совершенно понапрасну на выпивку и наркотики. Пока не появлялся кто-нибудь такой, как Эстель.
Сия прекрасная особа не только заинтересовала нашего непутёвого охотника, но и уже успела жестоко отказать ему. Чуть только Анри появлялся на горизонте, как девушка становилось ещё более ледяной и неприступной, отвечая на все его колкости такими же. Это здорово ему нравилось. Не то, чтобы он испытывал кайф от того, что ему отказывают. Нет, просто в этом был такой классный спортивный интерес. Как на гонках. Преследования, погони. Посмотрим, что из этого выйдет, всегда ему это отлично удавалось.

Она играет с ним. Облизывает его губы, невольно заставляя стайки мурашек носиться по его телу. Вы ведь знаете, что губы – самая чувствительная часть тела мужчины сразу после.. ну вы поняли. – С чего это я взял? - усмехнулся молодой человек, наблюдая за искорками, что пляшут в ее глазах. Но вскоре он не выдерживает и после того, как она облизывает его нижюю губу, захватывает ее проворный язычок своими губами. Легкий поцелуй и он заставляет ее замолчать. Они оба играют. И оба прекрасно это знают. Нет, не то чтобы перед каждым лежали открытые карты другого, просто они достаточно наслышаны друг о друге. Она дразнит его, и, даже если она поспешит удалиться, теперь ей не избежать его. И она прекрасно это знает. Ведь Анри не из тех, кто отпустит свою жертву.
Анри перестал мучить ее губы поцелуем. – С чего это я взял? – мягко повторил он, в то время, как на губах его заиграла хитрая улыбка. – Может быть с того, что я прекрасно знаю твою любовь к играм? – он махнул бармену, чтобы тот поставил на стойку что-нибудь выпить. Бар его друга, вечеринка в разгаре, скоро всем все наскучит и они направятся в свои койки, одни или с кем-то. – Но я предлагаю тебе игру по высшему разряду, возможность сорвать ва-банк, - руки его скользит по бедру Эстель, разгоряченная кожа соприкасается с такой же. Цепкими пальчиками он цепляет подол ее платья, чуть потягивая его вверх. Нет, он совсем не собирается раздевать ее здесь, выставлять напоказ ее стройные ноги и попку. Нет, он лишь играет. Губы его снова находят ее шею, оставляя на ней влажные дорожки поцелуев. Вдруг он спускается руками по ее бедрам и легко подхватывает ее, усаживая на стойку. Чуть раздвинув ножки девушки, Анри занимает положение между ними, так же стоя. Голова на уровне груди девушки. – Сдавайся, Эстель, я же знаю, что тебе нравится все это, - руки его вновь возвращаются к подолу платья, он наклоняется к ее ногам и оставляет пару поцелуев на бедре.

Все они без исключения выросли на поп-культуре и модных журналах, которые голосят о том, что не есть ни черта – это модно. Модно глотать таблетки для похудания, запивая их текиллой и виски. Они с детства знали о существовании «Студии 54» и кокаина, с пеленок знали такие слова как «дурь», «ром» и «Гарвард». Все это они получали с рождением на золотом подносе, украшенном россыпью роскошных бриллиантов. Франция ничем не отличалась от Америки в своем «героиновом шике» и запудренных мозгах школьников.
Все они с самого дества привыкли быть в центре внимания. Абсалютно любого. Внимания одноклассников, учеников, папарацци. И как бы они не жаловались на жизнь, никто из них не променяет эту золотую клетку ни на что на свете. Ничего не стоит того, что тебя узнают в лицо и ты имеешь все что хочешь. Никакие моральные принципы. Ничего.
Свои моральные принципы Анри растерял лет в пятнадцать, когда попал в чисто американскую среду. От него бывшего ничего не осталось. Представьте себе, он мог проводить время один, наедине с природой, на скалах. Он мог часами играть на гитаре, что иногда напоминало моральную мастурбацию. Он мог существовать без всей этой мишуры, представляете?
Но попади ты в такое общество, жизнь твоя неминуемо изменится. Всех тех, кто нечестно говорил о том, что ему все это надоело, Анри презирал. Незачем строить из себя то, чем ты не являешься. И уж если ты поддался всем смертным грехам, незачем пытаться их теперь замолить. Все жители Сан-Франциско попадут в ад. За это он мог ручаться.

Они играли в одну сложную и длинную игру, где нет ведущих, нет выйгравших и главное – нет проигравших. Оба они получат неописуемое удовольствие при любом из раскладов. Анри мог ручаться. К тому же, кажется, оборона милой рекрасной Эстель начинала потихоньку спадать. Эта прекрасная Снежная Королева начинала потихоньку таять в его разгоряченных ранцузских лапках. Он ведь знал толк в ласках. Какой француз не сможет похвастать этим. Фуко, учитывая свой огромный, без приувеличения, опыт, мог, с точностью до доли секунды, сказать, когда ее оборона полностью спадет.
Его горячие, как раскаленная лава, губы, продолжали мучать ее кожу влажными поцелуями. Наркотик давно растворился в желудке и начинал всасываться в кровь. Виски давно заполнил разум. Но Анри, тем не менее, четко знал, чего он хочет. А ещё лучше он знал, чего бы хотела Эстель. Как и любая девушка, она хочет трепетного к себе отношения, даже в постели, даже если вы поймали вдохновение на лестничной клетке – все равно он долен быть в первую очередь трепетным. Его руки осторожно скользили по ее коже, оставляя обжигающие следы, губы, то и дело нападая на край платья, не останавливались.
Ее дыхание обжигает как тысяча комет. Фуко на секунду останавливается, но лишь для того, чтобы резко повернув голову, оставив слова девушки без ответа, снова захватить ее губы в водоворот страсти и эмоций. Кто ещё умеет это делать, если не Анри Фуко, чистокровный француз. Его поцелуи отличаются от других, ведь он вкладывает в них всего себя, а не просто вешает слюни на девушку.
Оторвавшись от столь манящих и сладких губ, Анри усмехнулся, про себя отметив, сколько азарта он слышит для себя лично в этих словах. – Ах моя милая, Эстель, знаешь, я настолько уверен, что ты будешь разумна и не откажешься от моих столь прекрасных предложений, - он посмотрел ей в глаза и хитро улыбнулся. – Ты ведь знаешь каким искусителем я могу быть. – Рука его скользнула по ножке Эстель вверх, проникла под тонкую ткань платья, стремясь достигнуть ключевых точек тела девушки. – К тому же, к чему сопротивление, когда можно получить неземное удовольствие?

В барах и клубах обычно развлекаются не так, как дома. Эта атмосфера сильнее подогревает, ярче воспринимается сознанием. Иногда создается впечатление, что вы пришли сюда сотворить что-нибудь эдакое. То, чего вы не можете позволить себе днем и в трезвом состоянии. То, о чем потом все будут говорить. Это – вечеринка. И не стоит строить из себя монахов и монахинь. Как я уже говорил, все мы будем гореть в аду.
Анри, кажется, с первого своего дня, был гедонистом. Он научился получать удовольствие от всего, что значительно расширяло круг его наслаждений. И в то же время он был искусителем. Первоклассным искусителем, стоит отметить. Он мог затащить любого в этот омут наслаждений, иногда достаточно было одного слова, иногда – действия, и вы уже с ним в одной лодке. Что и говорить, в том, что он любил больше всего, он был настоящим мастером.
Это же относилось и к девушкам. Он обажал их. В прямом смысле был одержим красотками, изучал их, проверял свои, временами нелепые, немыслемые, теории. Где-то терпел фиаско, где-то возносился на Олимп. Но он приобретал бесценный опыт. Не было ни одной недовольной девушки. Скажем так, рекламаций не поступало. Зато реклама тому, что умеет этот француз, была сделана колоссальная.
Они ласкали друг друга, будто бы и позабыв, что находятся в людном месте. Хотя, как сказать – людном. Жар вечеринки начинал потихоньку спадать. Бармены начинали подсчитывать алкоголь, кучки экзальтированных студенток, даже тех, кто строил ему глазки весь вечер, нашли себе менее солидных ухажоров и начинали покидать помещение.
Он лишь усмехнулся на ее слова. Дьявол. Да он и сам знал это. Устоять перед ним могут лишь еденицы. И то, многие, лишь первый раз. Он все равно найдет к вам подход. Он хорошо знает людей, ему не нужны курсы психологии, он умеет наблюдать. Именно это наблюдательность и вселяла в него всю его уверенность. Он ведь чувствовал, как вибрирует тело девушки, стоит найти нужную точку. Он играл на ней, будто на скрипке, осторожно подбирая нужные ноты.
Она же не отставала от него. За это он и любил Эстель. Она не сдается и принимает правила его же игры. Его тело несомненно разгорячилось под ее руками и губами. Ее умелые ручки проникли под ткань джинсов и его тело натянулось как струна, готовая сорваться с инструмента. Фуко, как заведенный, с остервенением целовал ее губы. Он не сомневался, она умела управлять мужчинами. Но просто так сбежать, сегодня, ей не удастся.
Люди покидали помещение, никому не было дела до этих двоих, расположившихся чуть ли не в центре заведения, у всех были свои заботы. Кому-то утром рано вставать, кого-то тянет за галстук знойная красотка, кому-то, прямо на ходу, под юбку залазиет парень мечты. Фуко оторвался от манящих губ Эстель и усмехнулся: - назад пути нет, Эстель, - выдыхал он, обжигая ее кожу своим дыханием. Затем он вновь вернулся к ее губам, продолжая руками оаскать ее тело.
Фуко остановил поцелуи лишь когда стихла музыка, руки же его продолжали путешествие по телу девушки. Его здесь знали, посему ни разу не подошли с просьбой покинуть помещение. Друг владельца, вряд ли кто-то решится нарушить его покой. Анри бросил быстрый взгляд вокруг. Персонал разошелся, только один бармен, ещё медлил. - Laissez-moi les clés, Jean, - бросил он знакомому французу. Руки его не останавливались, посему он не давал Эстель и возможности улизнуть.
Ключи звякнули о стойку, бармен же поспешил удалиться. Анри не впервые оставался здесь до закрытия, правда, обычно причина была не в девушках, а в затянувшейся вечеринке с друзьями. Фуко требовательно притянул Эстель к себе, выдыхая ей в ушко: - мне лень куда-то передвигаться, нам стоит остаться здесь, - руки его продолжали свое дело. -  Я не смогу оторваться от тебя и на секунду, - он спускался губами по ее шее, оставляя вереницы поцелуев, переходил на ее плечо. Вцепившись зубами в бретельку платья, Фуко потянул ее, дабы не иметь и миллиметра кожи Эстель, скрытого под тканью.

Отредактировано Henri Foucau (2011-12-25 19:23:08)

Ему снится только вода. Все его сны проходят в озерах, в море, в реках. Он в воде, но не плавает, а летает. Он перемещается очень быстро и не под водой, а на самой поверхности. Летит куда-то вдаль, и ему никак не добраться до горизонта. Он все отступает и отступает. Это не страшный сон, потому что в конце его не происходит ничего неприятного, мрачного. В какой-то момент он просто кончается, и Анри открывает глаза, а потом снова засыпает, изо всех сил стараясь вернуться туда, в первый сон, чтобы снова летать у поверхности воды.
Он очень любит возвращаться обратно в прерванный сон, это довольно трудно, но возможно, и когда получается — это просто здорово, такое впечатление, что ты что-то выиграл. Раньше, когда он был младше, где-то между тринадцатью и пятнадцатью годами, сон с водой часто заканчивался плохо — стеной, чем-то металлическим, грубым; это было ужасно, он не мог этого перенести, ему становилось страшно, и он с криком просыпался. Теперь все стало более текучим, и озеро, море или река его больше не пугают.
Сегодня все стало как-то мягче, он хорошо себя чувствует, и единственное, что его волнует, это — как бы подольше оставаться в воде, мчаться по течению, не выходить из сна. Когда он просыпается плавно, он чувствую, что утро пройдет хорошо и настроение у него будет классное. Его ночи частично определяют его дни.
Сегодняшний день был плавным и предвещал такое же плавное окончание. Но только не со спесивым характером Анри Фуко. Уж кто-то, а он и сам осознавал, что вечеринка в честь окончания учебного года не может кончиться тем, что он вернется домой и ляжет спать. Один. Ляжет. Спать. Вам самим не смешно от этих слов?
Никого вокруг. Тишна. Лишь слышно их сбивающееся с такта дыхание. Знойная красотка и голубокровный малый. Странный союз. Но, отличное времяпровождение. Руки его не дают ей опомниться. Губы ее не дают ему вздохнуть. Вроде так пишут в бульварных сопливых романах о любви? Да, Анри любит ее. По-своемую. Только в этот вечер. Его руки любят ее тело. Ег губы любят ее кожу.
Анри явно чувствовал, что этот вечер, начавшись так интересно, кончится ещё не скоро. Губы его не отпускали две этих алых створки. Эстель сейчас была для него единственной. Единственной и неповторимой. Ее кожа, казалось, таила в себе волшебный аромат, что опьянял его. Казалось, наркотик должен перестать действовать. Алкоголь должен испариться из его головы. Но он так же счастлив. Ему так же хорошо. И все дело в Эстель.
Она сняла с него футболку, чем подытожила все, что происходило сегодня. Никто никуда не отступает. Никто никуда не уходит. Топливо в организме начинает истощаться. Ему нужно больше. Ему нужен стимул. И она дает ему его. Фуко торопливо размыкает ее ножки рукой, избегая вновь их плена и запрыгивает на стойку. Усевшись, он поворачивает девушку к себе лицом. Руки торопливо борются с молнией, казалось бы, ждать уже более невозможно.
Он скидывает платье Эстель куда-то на стойку. Вроде бы оно зацепилось за что-то. Висит. Взгляд же его причудливых глаз уже во всю изучает то, как она выглядит в белье. Он закусывает свою же нижнюю губу от такого зрелища. Знойная, красивая, бесспорно, сексуальная девушка. И вся в его власти. Если бы эт было в его власти – этот момент бы никогда не кончался.
Он никогда не скажет ей: я хочу тебя. Или давай сделаем это. Нет, это Анри Фуко. Его ласки скажут все за него. Ему не нужны слова. Он изъясняется жестами и эмоциями. Его дыхание объяснит ей все. И Эстель поймет его. Он не сомневался в этом. Они слишком похожи. До чертиков.
-Ты восхитительна, - только и бросает он, припадая к ее губам, скользя руками по прекрасному кружевному белью, что отсвечивает в неоновой подстветке, казалось бы, всеми красками мира. – О боже как ты прекрасна, - шепчет он прямо в ее приоткрытые от истомы губы. Его руки проворно справляются с застежкой на спине девушки и он спускается губами, не минуя шеи и сотни поцелуев ее, к груди, до которой уже успели добраться его проворные ручки. Ему хотелось бы, чтобы она кричала. Чтобы она шептала его имя. Ведь он не даст ей вздохнуть.

Отредактировано Henri Foucau (2011-12-26 00:30:38)

ночью ты кричишь сильней (с)
OST

Он мог быть разным. Все зависело от того, с кем он. Он мог быть грубым, неотесанным, просто прижать девушку к стене, наговаривая ей на ушко пахабные вещи. Он мог. Если он видел, что ему будет не интересно. Если он знал, что это не охота. Если он знал, что к нему сами плывут в руки. Точнее вешаются на шею. Тогда он не напрягался. Тогда он просто употреблял свою потребность, поднимал самооценку, выполнял то, чего от него ждали. Сколько было случаев, когда он, не напрягая фантазию, просто имел какую-то девчонку прямо в туалете бара. Анри Фуко опустился до такого? – спросите вы. Да, когда он не хотел удивлять. От него ведь ждали именно этого.
Но бывали девушки, с которыми он буквально взрывался. Он напрягал серые клеточки, выдумывая всевозможные приключения. Ведь его не хотели. По-крайней мере – открыто. Ему самому приходилось зарабатывать себе место под солнцем. И он делал это с истинным изяществом и остроумием. Он заставлял такую девушку чувствовать целый спектр эмоций, ярких, как радуга. Он напрягался. И это того стоило.
Да, Эстель была именно той девушкой, с которой ему хотелось доходить до совершенства. Ему хотелось показать ей все, на что он способен. Ему хотелось, чтобы из всех своих мужчин, она помнила лишь его. Чтобы, когда она снимала с себя платье перед зеркалом, она вспоминала как его руки ласкали ее грудь. Чтобы, когда она закрывала глаза, лежа в постели, она вспоминала как его губы путешествовали по ее телу. Он концентрировался на ней, не забывая и о себе.
Он прекрасно знал, что девушке нужно уделять максимум внимания. Он знал как недовольны остаются особы, с которыми ты просто удовлетворяешь свою потребность. Но, если в некоторых случаях его это не волновало, так как все это замазывал сам факт, что они побывали с самим Анри Фуко, то сейчас он шел на износ.
Казалось, температура в баре повысилась до предела. Ещё чуть-чуть и они обожгут себе легкие на вдохе. Ещё чуть-чуть и они оба начнут таять как мороженное на палящем солнце. Они растекутся, смешиваясь друг с другом и останутся в таком состоянии навечно. Кислорода на двоих становится мало. Он входит в легкие медленнее и труднее, от чего начинает кружиться голова. Такое приятное головокружение. Отличная прелюдия для сознания.
Все это напоминало водоворот. Опасную воронку, в которую затягивает, не успеваешь ты и глазом моргнуть. Эти двое давно попали в самый эпицентр и перестали сопротивляться притяжению, что образовалось между ними. Особое таинство. Таинство страсти. Именно с ней они целуют губы друг друга. Они терзают тела друг друга ласками.
Они стали ещё ближе. Расстояние между ними сократилось до сотых долей миллиметра. Он чувствовал, как ее грудь касалась его кожи, что заставляло его кровь бежать по венам быстрее. Они оба задавали такт всему происходящему, удивительно насколько гармонично это выходило. Ее губы вернулись к его губам, а проворные пальчики добрались до его ремня. – не торопись, - прошептал он, убирая ее руки, чуть отстраняясь от нее, насколько это было возможно.
Он должен был быть уверен, что она получит от всего этого неземное удовольствие. Он не мог просто так стянуть с себя джинсы и пуститься впляс. Ему было важно, чтобы до того момента, как он сам без сил упадет, Эстель была сама не своя от наслаждения. Он мягко отстранил ее от себя, указывая на то, что ей стоит лечь на стойку. Сам же он, вновь приближался, уже нависая над ней.
Губы его вновь пустились в путешествие по ее телу. Он ласкал каждый миллиметр ее кожи, раскаленной, как лава. Руки его плавно скользнули по груди, затем ниже, и ниже, приближаясь к последнему элементу одежды, что ещё оставался на ней. Он слышал это еле сдерживаемое «ммм», он чувствовал, как ее тело отвечает на его ласки. И не думал останавливаться.
Анри, Анри, как ему нравится, когда девушки в порыве страсте или на пике удивольствия скандируют его имя. И не важно, шепотом ли, потому что боятся разбудить родителей или же пронзительно разнося его по целому его особняку, когда у него дома никого. Его статус позволяет ему все. Он может себе позволить все, что угодно. Главное – кого угодно.
И сегодня он уверен, Эстель тоже будет выкрикивать его имя. Или имя Господа. Кажется, ему давно пора брать с Бога проценты за то, как часто девушки, что бывают с ним, вспоминают его. Как богохульно, Анри. Но ему плевать. Он утопает в аромате Эстель.
Он мягко, будто бы и вовсе ненавязчиво, освобождает Эстель от последних оков одежды. Руки его вновь возвращаются к прерванному путешествию по телу девушки, в то время как губы его спускаются все ниже. Он оставляет вереницы горячих влажных поцелуев на внутренних сторонах бедер девушки, чувствуя, как ее тело отвечает ему. Ему нужно слышать ее стоны. Он не хочет, чтобы она сдерживалась. Ему нужно, чтобы она вновь запустила свои пальчики в его волосы, мотивируя его, пока он стимулирует ее тело.

Отредактировано Henri Foucau (2011-12-27 19:00:36)

Он никогда не был романтиком. От него не дождешься походов в кино и залипаний в кафе за бокальчиком вина. Никаких крыш с закатами. Он ещё не дорос до этого. Он не идеален. Им движет юношеский максимализм. Ему двадцать один, а он все ещё – инфантильный мальчишка, который старается подольше оставаться безответственным. Он не купит вам колечко вашей мечты. Скорее всего от него вообще не дождешься подарков. Он вообще не станет вашим постоянным парнем. Ему не до этого. Ведь столько в мире ещё надо познать. Стольким девушкам показать себя. Показать на что он способен. Заставить забыться. Утянуть в омут потерянных желаний.
Зато он всегда был отличным любовником. И точка. Даже, если девушки расценивали некоторые его действия как романтизм чистой воды, Анри концентрировался лишь на одной составляющей времяпровождения – на удовольствии. Удовольствии девушки. Своем собственном. Он мог стать для неё ледяным лимонадом, утоляющим жажду в жаркий день или же горячим шоколадом с чили, согревающим в Сочельник. Он был разным. Но, бесспорно, лучшим.
Ему стоило лишь пару раз пройтись по вашему телу руками или губами – и он знал все ваши слабые места, он знал, чем стоит воспользоваться, а что лучше не трогать. Он чувствовал все вибрации ваших тел, память его все это документировала. Он делал лишь то, что вам нравится. Что заставляет кровь бежать быстрее. Что одурманивает. Опьяняет. Что выбивает из колеи и выводит из себя.
Все они терялись. Рядом с ним ни одна девушка не могла доминировать. Если, разумеется, он этого не захочет сам. Конечно, бывали моменты, когда он давал фору в пару минут какой-нибудь наглой красотке. Пусть утолит свое эго. Однако, в таком случае он вышибал клин клином. Он становился самовлюбленным Нарциссом, который требовательно прижимает к столу, не давая и пошевелиться, входит сзади и резко движется. Да, вы получаете удовольствие. И чудесно. Если, только, вы не знакомы с другим Анри Фуко.
С тем Анри, который доведет вас до сладостной истомы лишь своими губами. С тем Анри, который заставит вас кричать и умолять не останавливаться, умолять о том, чтобы его губы никогда не покидали этой точки. Если вы не знакомы с этим Анри, что же, мне вас очень жаль. Вы никогда не были на вершине.
Он доводил до иступления. До состояния беспамятства, когда девушка забывает свое собственное имя. Но отчетлливо помнит его. Анри. Анри! АНРИ! Шепчет ли она его, разносит ли по всему помещению – не важно. Важно лишь то, что он делает. Важно только здесь и сейчас.
Важно то, что он продолжает воплощать свои замыслы в жизнь. Аромат Эстель настолько опьяняет его, что он и сам забывается, двигается что губами, что языком с таким остервенением, что у нее нет сил сдерживаться. Он чувствует, как она сжимает его волосы своими тонкими пальчиками. Это заводит его ещё сильнее. Он разгорячен. Он слышит как пульсирует ее кровь. Он чувствует, как ей хорошо.
Он слышит свое имя. Сигнал, повествующий о том, что он в очередной раз превзошел себя. И он не останавливается. Он не может так с ней поступить. Нет ничего хуже неудовлетворенной женщины. Неудовлетворенной во всех смыслах этого слова. Если отобрать у женщины то, от чего она закусывает губы и стонет, она превратится в разъяренную фурию. Однако, с ней он не остановится.
И дело не в том, что он не хочет получить долю разочарования на свой счет. Он просто не может допустить того, чтобы Эстель пожалела о том, что приняла его игру. Ему ведь потребовалось столько времени и упорства, чтобы сломить ее сопротивление. И вот – БИНГО – девушка извивается под его ласками. Он зачаровывает ее, как факир кобру.
Он чувствует, как волна удовольствия прокатывается по ее телу. Она выгибается, произнося что-то на итальянском. Он же с остервенением продолжает, вызывая новые бури, которые должны пронестись и растечься приятной дрожью. Он и сам изнемогает от желания, но не может остановиться. В мозгу отчетливо стучит «доведи ее до иступления».
И вот он не выдерживает. Вулкан внутри достиг такой силы, что он рывком возвращается к ее шее, оставляя на ней обжигающие поцелуи. Его собственные руки борются с его ремнем, затем выискивают что-то в задних карманах. Скольких трудов ему стоило освободиться от тяготы своей одежды и обуви. Все это время он не забывал истязать ее тело ласками.
Он врывается. Врывается с таким остервенением, что, казалось бы, на мгновение теряет равновесие и ориентацию в пространстве. Однако его губы сразу же находят губы Эстель, чтобы удовлетворить свою потребность в поцелуях. Тела, казалось бы, сами собой задают общий ритм. Он хватается за край стойки, чтобы не причинить Эстель физической боли, чтобы напряжение имело хоть какой-то выход.