- Начало игры

Когда день сам по себе напоминает ад, то хочется одного – чтобы он закончился. Но не всегда наши желания так легко исполняются.
Больница Святого Франциска представляет себя приличное заведение в жилом квартале Сан-Франциско, куда обращаются все кому не лень. На дворе только ноябрь, а простудные гадости уже блуждают по городу многие ощущают слабость, усталость, приправленные насморком. При том каждый второй, начитавшись статей в Интернете готов побежать к врачу, уже зная свой диагноз.
Люди, люди. Человеческая раса всегда вызывала у Дмитрия тонну негодования и еще больше недовольств. В южной части Сан-Франциско случилось ДТП, в результате которого из людей обычных люди превратились в травмированных, рук, к сожалению, не хватало, поэтому Дмитрию пришлось оставить перекладывания бумажек и заняться тем, чему его непосредственно учили. С момента становления в должности главврача, мужчина редко принимал участие в операциях, но иногда чертовски хотелось. Так всегда ведь, вы, наверно, тоже это переживали. Когда ты занят одним делом и тебя переключают на другое, казалось бы, более интересное и приятное, то старое занятие вдруг начинает непреодолимо тянуть. Дмитрий провел операцию по извлечения осколков из груди молодой девушки, которая была за рулем одного из автомобилей, поцеловавшихся на шоссе.  Нельзя сказать, что это было делом проблемным, скорей неожиданно свалившимся. Важные органы не задеты, да и сосуды в целом, в порядке. Осталось лишь привести ее в божеский вид, а заодно и в чувства.  Первое – легко и просто, а вот второе дело оказалось куда более проблемным, но это не его специальность, поэтому, стягивая тугие латексные синие перчатки и, отправляя их в мусорное ведро, Бездушный уступает место ассистенту.
Человеческая жизнь непосредственно зависит от красоты. Во всяком случае, молодое поколение растет именно в таком ключе, поэтому Дмитрий предпочитает не брать на себя ответственность на светлое будущее этих замечательных детишек. Когда-то давно, его папа полюбил маму за то, что у той была мечта – учить детей. Тогда все казалось каким-то простым, призрачно простым, вероятно. Ничего ведь так в жизни не бывает. Как может врач избегать ответственности? На самом деле чертовски просто. Это для вас, людей, они святые и боги. А для самих себя они мастера. Хотя, Дмитрий мог бы без зазрений совести назвать себя Богом – он ведь спасает жизни людей, когда они об этом молятся. Он возвращает зрение, а иногда и способность ходить. Но это вовсе не чудеса – не стоит воздавать хвалу тому, кого не существует. Лучше уж отблагодарить врача бутылкой хорошего виски или дорогой сигарой из золотой коллекции.
Упав на кресло, мужчина откинулся на спинку и закрыл глаза. В момент по телу растеклась усталость. Увы, врачи не роботы, да и вообще, люди не роботы. От машин куда меньше проблем, да и ремонтируются они по инструкциям, а с людьми, увы, далеко не всегда, получается действовать по учебнику или справочнику. Тут надо уметь быстро соображать в тяжелых ситуациях и обладать прочими навыками, которые явно бы не пригодились, будь они роботами. То, что в тот момент ощущал господин Бездушный, можно было назвать только одним словом – усталость. Это всеобъемлющее чувство, которое отбивает всякое желание двигать какими-либо конечностями, зато оставляет легкую, баюкающую дрему, утягивающая в себя человека. Но спать нельзя. Ни в коем случае.
Дома Дмитрия ждет человек. Не в его доме, но его человек. Росио вряд ли скучал, он, скорее всего, обнимался с бутылкой вина, книгой или, не дай бог, с кем-то другим. От одной мысли кулаки сжались, стиснув подлокотник кресла, до побелевших костяшек.
Знаете, у людей иногда открывается второе дыхание, вот сейчас с мужчиной случилось это самое. Поднявшись, он схватил с вешалки пиджак, при том так резко, что металлическая конструкция для одежды пошатнулась. А далее хлопок дверью и секундный визит к заместителю:
- Я сутки дома не был. Присмотри тут, я на телефоне, если что.
Это «я на телефоне» значило «на беззвучке, где-то валяется», все это прекрасно знали и даже не пытались беспокоить Диму на отдыхе. При его-то сверх ответственности. Да проще Русалочку уговорить станцевать на углях.
Наспех добравшись до лестницы, он предпочел избежать лифта – уж больно велик шанс на кого-то нарваться, а ему некогда. Его ждут дома или, что вероятно, не ждут вовсе. Ох, ревность. Взрывая вены и застилая рассудок. Будоража воображение и выворачивая внутренности. Садиться за руль в таком состоянии – практически самоубийство. Нервное напряжение в связке с мощной усталостью никогда не сулило ничего хорошего – рассеянное внимание, плохая концентрация, да и агрессия, выпирающая всяк, как только можно. А ему нельзя умирать, ему еще надо кое-кого убить. Усевшись на заднее сиденье такси, Бездушный назвал адрес, сунул водиле дополнительную купюру за быструю доставку и всю дорогу сосредоточенно смотрел на мелькающие в окне фонари. Дмитрий вспоминал любовников Росио. Он вспоминал миловидного брюнета и смазливого блондина, который случайно прицепился в баре. Он вспоминал взгляды, которые кидали на его партнера. НА ЕГО, мать вашу, партнера. За такое ему всегда хотелось оторвать голову или ржавой вилкой выковырять глаза.
Автомобиль затормозил напротив подъезда, на ходу достав ключи, он стиснул кусок металла в руке до боли, оставляя следы на коже. Если он откроет дверь, а там ОН с кем-то… Вскипел. Дошел до точки. Поворот ключа и дверь нараспах. Перешагнув порог, он роняет портфель с документами и бумагами на небольшой столик в прихожей, захлопывает за собой дверь – все нарочито громко. Пускай любовники, если таковые есть, начинают ныкаться. Ибо будет больно.

Отредактировано Dmitriy Bezdushnij (2012-05-25 01:44:33)

Разминая на ходу шею и плечи, а заодно и кулаки. Не знаю, на сколько уж Дмитрий был зол, но видок у него был тот еще. Он слышит голоса в кухне, туда и направляется, не разуваясь. Росио опять будет бузить, что на ковре следы,  хотя, вспомнит ли испанец об этом, когда на его лице остается след от кулака?
И есть ли вообще повод избивать любовника? Ну, сидит он за столом, ну в его халате, ну стоит парень какой-то деньги считает. Разве это повод? Для нормального человека, может быть, и нет, а вот господин Бездушный видит в этом всем подоплеку, которая раздражает, щекочет изнутри и подначивает. Словно Змей-Искуситель на ухо шепчет «а вот представь, что было бы, не приди ты пораньше», обвивает шею, перекрывает кислород. «Он ведь пьян, а он как нажрется вечно в истории лезет» и в груди где-то давит, а сердце, пробивая ребра, стучит гневно и требует выплеснуть злость наружу. Вы скажите, что он параноик? Я даже готов с вами согласиться, особенно в тот момент, когда он, сует деньги в нагрудный карман курьеру:
- Свали, чтобы я тебя не видел – в его речи чувствуется акцент, он, того и гляди, по-русски заговорит, что, кстати, случается, когда Дмитрий ну очень зол. Парнишка кинул взгляд на одного, потом сразу на другого и, осознав, что лучше бы уйти по-хорошему, быстренько испарился, захлопнув за собой дверь. Этот звук стал ознаменованием того, что любовники теперь наедине. А это, как правило, ничего хорошего не сулило.
Стоит отметить тот факт, что не всегда их встречи проходили так, как сейчас – с кулака, который встретился со столом. Это не попытка напугать, скорее выплеск первой, залежавшейся злобы. Сам процесс применения силы никогда не был запланированным, он был спонтанным, как смерч. Знаете, они, бывает, практически на пустом месте возникают и города сносят – вот аналогичная картина. Когда Змей-Искуситель до невыносимого сдавливает грудь, когда терпеть уже нет сил, а кто-то неведомый еще и на ухо шепчет «А он твой халат заляпал» - все случается само собой. Ухватив Росио за шкирку, Дмитрий дернул его, как мальчишку. Нельзя сказать, что в Бездушный на много крупнее и сильнее, он, скорее, злее, поэтому ему удается этот, на первый взгляд, непростой финт.
- Сука – мужчина щурится и толкает любовника в сторону, все как-то на рефлексах, он не думает, не продумывает каждое действие – подчиняется инстинкту, на котором, как иногда кажется, построены все их отношения.
Как они вообще держатся на плаву больше года? В этом океане жестокости, алкоголя и чего-то непостижимо прекрасного, что творится между ними. Да, подобного им уже не найти ни в ком другом, поэтому мысль о «поделиться драгоценным» вызывает у Дмитрия нервную дрожь, при том он даже не может себе представить, почему?! Взрослые люди знают, что верность – это незнание. Никто не бывает единоличным собственником чужого тела и рассудка, а Бездушному этого хотелось, и он был готов порвать Росио, запихнуть его куски в дальний сундук, если это поможет ему быть единоличным властелином такого обожаемого тела. А только ли тела? Гизайль – личность. К нему нельзя относиться как к предмету. Такое ему заливали психологи, но эти напыщенные мудки ничего не понимающие в настоящем влечении.
Когда Росио спиной впечатывается в мойку, Дмитрий усмехается и добавляет ему кулаком под дых.
- Я тебя предупреждал – он наклоняется, чтобы практически шептать это на ухо, ухватывает пальцами за волосы и резко тянет, заставляя выпрямиться – что я тебе говорил про левых мужиков в доме?
Это не его дом, но это его человек. Поэтому придется терпеть, а может и не терпеть, а наслаждаться. Что за мазохизм и садизм? А я бы не назвал это так, ни в коем случае. Это крайняя точка желания. Это безумие и сумасшествие. Это абсолютное доверие – а ради этого можно терпеть, желать и ловить кайф на кончиках пальцев. Это тонко, непостижимо простым людям, но, давайте будем честны – они по-другому не умеют. Во всяком случае, в именной связке, этим двоим необходима боль, она как смазка для механизма. Их тела не работают иначе. Их отношения не работают иначе. И даже сейчас, причиняя боль, разрываясь изнутри и содрогаясь всем телом от непреодолимого желания, Дмитрий знал – грань он не переступает. Все шикарно.
Не считая того, что эта дрянь опять не трезв, полугол и горяч.
- Чертов испанец

Дмитрий впивается взглядом в карие глаза партнера. И какого черта на губах пляшет улыбка? Такая тонкая, с нотой издевки и чем-то неуловимо соблазнительным. Росио пытается что-то говорить, но в ушах стучит – кровь гоняется по телу с такой силой и скоростью, что всякую ересь вроде того, что в данный момент изрекает любовник, не жалко пропустить. Тем более, сколько раз уже звучали эти слова с легким налетом упрека? Столько же, сколько были пропущены мимо ушей.
Его ревность – особый момент. Он не считает это ревностью – он просто требует, чтобы то, что принадлежит ему, было только его собственностью. Ревнуют пускай мальцы, не уверенные в себе, а это просто клеймение, он однажды напишет на этой изящной шеи свое имя, чтобы каждый, кто рискнет прикоснуться, уже знал, с чем ему предстоит встретиться. Нельзя сказать, что Бездушный – гроза гей-баров. Скорее некоторый круг людей осведомлен, что партнера этого человека лучше не трогать, в противном случае – сломанный нос окажется минимум ощутимого дискомфорта. Его агрессия никогда не напрягала его самого – ну бесится и бесится, с кем не бывает. Его характер подразумевал подобное поведение, а не будь у него такого характера, были бы они вместе?
Ногтями Росио впивается в руку, и Дмитрий недовольно хмурится, но вовсе не от боли, а от этой жалкой попытки. Когда-то, когда их отношения только набирали свои обороты, русский хватал испанца, а тот брыкался, мог даже пнуть агрессора. В те моменты Гизайль огребал по полной программе, потому что очень быстро выбешивал неназванного господина. Постепенно они нашли эту золотую середину, когда сопротивление не слишком пассивно и вовсе имеет место быть. Если обратить внимание, можно заметить, что от запястья до локтя тянутся отметины – это одна из первых попыток вырваться, когда он, впившись ногтями в руку любовника, слишком противился боли, которую Бездушный доставлял. Медленно, неторопливо. Растягивая и постепенно впуская, по капле, в вену. Ему всегда нравилось это сравнение. Боли с наркотиком. Первое время тебя не торкает, потом хочется больше, а при передозировке трясет и все болит.
Он слышит свое имя и все внутри подрагивает, так до противного сладко становится. Это ощущение появление на уровне внутренностей и прорывается наружу, вырываясь из организма и желая выйти через рот – сказать что-то такое, чтобы поставить на место. Ему нравится это – ему нравится боль в руке, нравятся волосы в пальцах и дышащее тело совсем рядом. Конечно, вокруг Дмитрия полно живых людей, но не один не дышит так, как Росио – до истомы предано и каждым вдохом, словно благодаря за близость, за их совместный путь по этой чертовой жизни. Некоторые говорят, что если тебе один раз причини боль – закройся. Не подпускай к себе и живи как умеешь. Они же пошли иным путем – они сами причиняют друг другу боль, такую, страшнее которой встречается редко. Они готовы стирать друг об друга костяшки пальцев на ринге, где иногда тренируются вместе и это бои не в шутку – без защиты, в полную силу. Что самое удивительное, боль не приедается, она становится более чистой, откровенной, приятной. Человеческое тело пытается спастись, когда чувствует боль, закрыться, затупить ощущения – все силы направлены на это, это инстинкт. Их же тела более открыты этому чувству.
Поцелуй заставляет отстраниться, усмехнуться. Это будет после, а сейчас все совсем иное. Сейчас Дмитрий Бездушный зол и ему хочется крови. К великому сожалению, крови именного того человека, который, казалось бы, ближе всего прочего, что топчет землю.
Иногда случается так, что весь мир разом с ног и на голову. Вот примерно это ощутил доктор, когда на задворках сознания растянулась усталость, которая все это время мирно дремала и ждала подходящего момента. Ударило по ногам, зацепило зрение и наградило легким головокружением. Иногда надо идти на уступки собственному организму, иногда, правда, необходимо. Давать себе маленький отдых. Отпустив волосы, Дмитрий отвесил любовнику ощутимую пощечину и ухватил за нижнюю челюсть, заставляя внимательно посмотреть себе в глаза.
- Убил бы – мужчина возвращается к английскому языку, а в глазах все шальная мысль пляшет, но тело требует одного – душ и спать. Или хотя бы горизонтальное положение, чтобы дать мышцам, что были напряжены такой длительный срок, расслабиться. Его обожание Росио тяжело сравнить с чем-то, еще тяжелее сказать, что может быть сильнее, ну, помимо заботы о себе самом. Убрав руку, он напоследок вжимает его столешницу.
- Помни – ты мой.
Его тон не терпит пререканий, не ждет ответа, он просто поставил перед фактом, который давно ясен им обоим, но испанец весь этот год, словно пытается доказать обратное. Или заставить Бездушного каждый раз завоевывать себя. Покорять болью без страха, без упрека.
Иногда такое случается, как сегодня. Когда на работе слишком много всего и на домашние заботы уже не остается никаких си. Его можно было бы понять. Поймет испанец? Да какая к черту разница. Они уже столько вместе, что плевать, все равно вместе. Куда они денутся. На ходу стягивая рубашку, мужчина отправляется в ванную, собираясь закончить ритуал, которого требует тело. По привычке не запирая дверь, он лишь прикрывает ее, включает душ и встает под струи.
Тайком внутри теплится надежда – «он придет», здравый рассудок говорит иное – «он тебе сейчас и тут не нужен». Но это ведь Росио. Он на то и Росио, чтобы делать так, как ему захочется. При любом итоге, он потом откупится от озлобленного любовника.

Не хотелось ничего говорить, не хотелось его даже видеть. Но это так, сгоряча. Внутренности обиженно ныли – требовали того, что получают по пришествию домой, обычно схватывают сполна. А в этот раз? Дмитрий, ау, где боль, страх и ненависть, которые ты возводить в божественный ранг? Где твоя сила и весь вспыльчивый характер? Но сейчас, стоя под душем, наслаждаясь теплой водой и расслабляясь, господин Бездушный старался не думать об упущениях, обязанностях и догах. Сейчас, на едине с собой, он позволил себе с размаха съездить кулаком по плитке, от чего костяшки пальцев обиженно заныли. Это тебе не человеческое тело месить, тело, которое куда охотней принимает на себя удары, нежели стена ванной комнаты. Разжав кулак, мужчина сжимает его и разжимает – неторопливо и несколько раз, потому как возникло противное ощущение, что одна из костяшек выбита, но все хорошо. А вот радоваться или горевать – об этом он даже не думал.
Прикрыв глаза, подставляя лицо струям, он слышал, как отворилась дверь ванной, но даже головы не повернул – не сейчас. А дальше этот взгляд – сверлящий  и заинтересованный, кожей он ощущает, как Росио изучает его –  словно пальцами ведут по коже. И все кажется каким-то самим собой разумеющимся, уютным. Дмитрий старается не думать о том, что в этом есть доля раздражения и разочарования. Иногда даже проскальзывают мысли, что итальянец просто скучал, поэтому и вызывал курьера, чтобы огрести заслуженное.
- Скучал? – негромко, в голове. Себя спрашивает? Или о партнере интересуется? В этот момент партнер пересаживается ближе.
То, что он испытывает не поддается классификации человеческих эмоций. Вам любопытно? Я могу это сравнить только с ненавистью. Жгучей, всепоглощающей, мощной. Ненавистью, которая встряхивает все его внутренности. Он ненавидит Росио за то, что не может без него. Ненавидит за шикарное тело и эту преданность, которую и преданностью не назовешь. Ненавидит за каждую родинку, шрам и клочок кожи, которые знает наизусть. За то, что скучает без него.
Откинув голову назад, забираясь пальцами в волосы, взлохмачивая их и так замирая на пару секунд. С одной стороны хочется врезать любовнику, чтобы тот свалил и не сверлил взглядом, в котором ничего приличного не наблюдается. С другой же, можно было бы и исполнить это нескромное желание, приложить разок-другой так, чтобы носом кровь пошла, а потом поиметь, в красках и эмоциях. В любом случае будет кровь. Возможно ли иначе? Выныривая из водного потока, Дмитрий внимательно посмотрел на человека, сидящего рядом. Вроде и хотелось что-то сказать, но, не слывя поклонником сладких речей, он предпочел действие. Ухватив любовника за плечо, Бездушный затащил его к себе  в ванну, под струи душа и хорошо приложил спиной к плитке, которая уже успела потеплеть.
Интересно, он когда-нибудь потеплеет в отношении этого человека? Да и стоит ли хотеть чего-то другого, когда жизнь уже устоялась в таком русле. Лекарь-калекарь провел пальцами по нижней челюсти партнера, слегка ухватил и двинул в стороны – проверяя, все ли с ней в порядке.  Эдакая немая забота, но, главное, она есть. Главное, они не совсем животные. Решив таки сделать шаг навстречу, а заодно и убедить в том, что сегодня не будет ничего такого
- В порядке?
И черт знает, о чем именно интересуется мужчина. Физическое самочувствие и на вид можно оценить как хорошее, а вот что там внутри – о таком Бездушный интересуется крайне редко, как правило. Так что у Росио есть замечательная возможность сейчас с ним просто пообщаться, если это реально в условии теплого душа, двух мокрых дел и крепких рук, которые где-то на талии, вжимают в стену, чертя ногтями линии на ребрах.

Дмитрия не оставляет чувство, что надо было таки напиться перед возвращением домой. Тогда бы точно все по намеченному сценарию. По привычному и такому родному – пара синяков, вагон грубостей и океан страсти.
Стоя под струями воды, наслаждаясь близостью с пылко обожаемым любовником, которого только и хочется, что касаться, касаться и еще раз касаться. Именно поэтому пальцы путаются в волосах, тянут назад голову, заставляя оторваться от кожи, под которой уже побежали электрические импульсы в предвкушении разных приятностей и прелестей, которые вполне могут случиться, если губы опустят еще чуть ниже. И это называется отдыхом от его общества? Это ваше, мистер, Бездушный, желание сполоснуться и грохнуться в постель? А что-то мне подсказывает, что сейчас кто-то тут очень даже задержится и явно не за потираем спинки взмыленной мочалкой. Пальцы постепенно ослабили хватку, но ладонь продолжила блуждать где-то там, в районе затылка. До того самого момента, пока не оказалась на щеке. Внутри Дмитрия поднимается волна, которая охватывает каждую клетку тела. От кончиков пальцев до глубоких внутренностей – легкие подрагивания, которые непреклонно нарастают и колотят по сердцу, разгоняя его, вминая его в ребра. О нет, дальше случилась не пощечина – ведь этого Росио будет явно мало, да и с возросшим возбуждением Бездушного это никак не сравниться. Ухватив парня, Дмитрий приложил его щекой о плитку, ударив наотмашь, в довершение картины, вжав лицо в гладкую поверхность. Кажется, результатом этой красоты стала рассеченная губа – белое полотно стены окрасилось замысловатым красным узором. Но это мало, мало, мало. Банные развлечения мужчина не очень любит – кровь размывается водой, разбавляется и теряет естественное очарование, заодно с солоновато-железным вкусом. Хотя, иногда возникало ощущение, что в кровь этого черта подмешано что-то.
Оставив любовника сползать по стенке, грубиян выбрался из ванной и, обтираясь на ходу полотенцем, направится в спальню, прекрасно осознавая, что спокойный сон ему не светит, да и на кой черт он ему теперь? Ощутив в руках податливое тело, услышав тихие придыхания и узрев эти ошалелые глаза – тут же проснулось второе дыхание на пару с уймой потаенных желаний и фантазий, которые уже крутили низ живота. Уж чего, а возбуждения он скрывать не привык, да и откровенность партнера ценил чуть ли не более своей работы. Но это я загнул, хотя, может и правда. Никто не знает, когда его забота – отголосок работы, а когда просто чувства. Хотя, Дмитрий и «просто чувства» в одном предложении смотрятся крайне дико.
Обернув полотенце на бедрах, мужчина сел на кровать, погрузив еще пышущее теплом тело в прохладу  покрывала, которое так заботливо уволокло его в свои объятья – не совсем достойная замена Росио, но он не заставит себя долго ждать. Бездушному нравилось быть оригинальным, нравилось делать больно так, как не делает никто. Он любил смешать моральное и физическое – самое то для такого паршивца как его сожитель. Иногда случалось так, что и до секса их развлечения не доходили, да и не это настоящее наслаждение. Эти двое проживают вместе год, а уже так хорошо друг друга знают, что способны и лишь прикосновениями, нажатием на точки довести любовника до пика, при том медленно, растянуто – подобная пытка всегда сладка. А трах на скорую руку – это явно не  про них, хотя, случаются и исключения, кои можно найти в любом правиле. Сейчас, в ожидании Гизайля, доктор взял папку с бумагами, лежавшую на тумбочке подле кровати и полистывал ее с заинтересованным видом. Она валяется тут уже вторую неделю, если не больше.
Он даже работу на дом берет. Свою работу на чужой дом.
А внутри все подрагивает в предвкушении взаимной пытки, и глаза поверх предмета в руках. В надежде увидеть его в дверях, а лучше еще ближе. Главное условие – не замечать до последнего. Так ведь интересней, правда. Будет за что получить.
- Засранец – бросает он в сердцах – вот ведь ты...
Какой, Дмитрий? Соблазнительный? Сумасшедший? Да-да, именно такой. Срывающий все планы, шумный, яркий и безумный. Иной рядом не выдержит.

И хочется врезать, так что бы не повадно было. Жест полон пафоса, дерзости и Дмитрий недовольно щурится, когда документы разлетаются по комнате, превращаясь из объекта интереса в объект раздражения, а дальше логическая цепочка, странноватая, но, тем не менее. И когда Росио жмется, шепчет на ухо, забираясь в волосы пальцами, именно в тот треклятый момент в мозг ударяет ощущение тоски. Это тело, этот человек, эта страсть – сутки без наглого испанца могут показаться безумным испытанием, будь у Дмитрия самомнения поменьше. Дай он себе волю и шепни «я тоже скучал», что бы изменилось? Ничего. Потому что слова не стоят ничего, зато действия и эмоции бесценны. Своими руками мужчина ловит чужие, показательно отворачивается – их совместная жизнь спектакль на любителя.
Подмяв партнера под себя, Бездушный высвобождается из объятий, а дальше рефлексы и порывы. Рывком перевернув любовника на живой, мужчина заламывает ему руку за спину да так, что та, обиженно хрустнув, изгибается в неестественной форме. Чужое запястье легко помещается в пальцах, и под кожей бьется пульс, который набирает обороты. Прикрыв глаза на миг – сейчас он может себе это позволить. Такие вольности в начале экзекуции. Кто-то теряет хватку? От одной мысли по телу дрожь – злоба на самого себя. Вжимая колено в чужую поясницу, с силой держа руку, Дмитрий готов отыграться за все – и за идиота и за эти скучания. Дмитрию необходимо отыграться. Чужая боль ему к чертям не нужна, но боль его годовалого сожителя, совсем другое дело. Этот человек доверяет ему себя, а он бесцеремонен, груб и вслух ни за что не признается в том, что нуждается в нем так же, как в чашке кофе утром. От Гизайля пахнет свежестью и Бездушному от этого тошно, внутри назревает нестерпимое желание испачкать, убрать с губ усмешку, украсить лицо гримасой боли. Но последнее, как и предпоследнее, просто невозможно – иначе он не итальянец.
С особой, извращенной, нежностью «добрый доктор» любуется лопатками, которые выпирают, стоит сильней потянуть заломленную руку. Тело Росио – произведение искусства, при том совершенно неясно чье. Казалось бы, прокуренный и пропитый насквозь, он просто обязан где-то портиться, но что легкие, что прочие важные органы, никогда его не подводили. Никогда не было в нем отдышки от усталости, разве что от нехватки кислорода, когда кулак спечатывается под дых.  Тянет мять тело, но рано, начинать всегда стоит постепенно, а то будет как всегда – от слишком резкого и слишком резвого перегореть как раз плюнуть. А их времяпрепровождение обещает быть долгим.
Ведь да, черт возьми, он тоже скучал.

ответ амс: сообщение гм о новом времени удалил, продолжайте по старому времени!