Тушишь сигарету - третью по счету, оставляя на белой стене черные следы, бросаешь из-под отросшей челки быстрый взгляд на часы. Стрелки недвусмысленно намекают тебе на то, что пора, но оттолкнуться от этой стены почему-то слишком трудно. Тебе кажется, что тот коктейль эмоций внутри тебя, затуманенный сигаретным дымом, стал внезапно настолько тяжелым, что сделать шаг требует огромных физических затрат.
Здравый смысл цинично называет тебя кретином, но сейчас ты с ним даже солидарен. Какого черта ты боишься? Боишься увидеть в его лице что-то, с чем помочь ты не сможешь? Или боишься того, что инстинкт вечной матери Терезы приказал сегодня долго жить. Потому что на самом деле в тебе плескаются волны ярости, которая накрывает с головой и с которой не сможет справиться ни пачка, ни даже две. Потому что наряду с желанием увидеть живого и невредимого Хаяши, в тебе скачет непреодолимый соблазн придушить этого мальчишку, не дав сказать ему ни слова.
Чего ты хочешь? Вправить ему мозги? Поговорить? Толку говорить о том, что уже случилось. Но ведь главная проблема в другом, и ты это прекрасно понимаешь: нет никаких гарантий того, что Ясунори в очередной раз не слетит с катушек и не наделает глупостей. Очередного раза не будет, потому что скорее ты облегчишь парню задачу, собственноручно стиснув пальцы на этом тонком горлышке.
Ты спрашиваешь себя, с каких это пор ты стал нянькой всем и каждому и едва сам не смеешься в ответ. В голос и громко. Святой Шисус, ну конечно. Это прозвище стало частью тебя в большей степени, чем ты вообще мог предположить, оно приобрело смысл гораздо более буквальный, чем в него вкладывала когда-то твоя матушка.
- Какой черт тебя дернул, Хаяши - шепчешь себе под нос. Шепчешь слишком громок, потому что проходящая мимо санитарка недоверчиво косится в твою сторону. И ты понимаешь, что тебя тошнит. Тошнит от больничного запаха, которым пропитана уже насквозь твоя клетчатая рубашка, неряшливо наброшенная поверх футболки. Тошнит от вида гуляющих по территории больных. Тошнит от собственного бессилия. Тошнит от собственного бешенства.
Запрокидываешь голову, небольно ударяясь ею пару раз о стену позади себя. Можно подумать, это поможет.
"Если ударить сильнее, поможет от любой болезни", - ты усмехаешься, отталкиваясь наконец-то от побеленного здания  и шагаешь в сторону главного входа. Считаешь каждый шаг и каждый шаг сопровождаешь беззвучной руганью.
Девушка в приемном покое мило улыбается - так, будто ты один из ее подопечных. Мысль о том, что Ясунори выносил эти взгляды не один месяц заставляет почувствовать новый прилив неконтролируемого негатива. Слишком много эмоций за такое короткое время.
- Вам помочь? - снова эта улыбка, от которой повеситься хочется. "Да, не могли бы вы перестать смотреть на меня, как на идиота?" Но вместо этого...
- Мне нужен Хаяши Ясунори, - твои губы отзеркаливают ее улыбку.
Очередная улыбка - ты уже чувствуешь оскомину на зубах от нее, но молча ждешь, пока сотрудница лечебницы разберется в своих бумажках, чтобы, спустя минуту, попросить тебя переждать в фойе. Ты послушно садишься на свободную скамейку, прислоняясь виском к холодной стене, и из-под полуприкрытых век смотришь вдоль коридора.

Отредактировано Jason Coleman (2012-06-29 01:57:20)

Ты погружаешься в свои мысли так глубоко, что вовсе не замечаешь происходящего вокруг. Пока до слуха не доносится знакомый голос, а в следующую секунду мимо тебя пробегает тонкая девичья фигурка. Проводив молчаливым взглядом Но Ри, поднимаешься со скамьи, чувствуя, как позвонки становятся на место, разливая по спине неприятную застывшую боль. После третьего шага она пропадает, и ты вовсе забываешь про нее. Хотя, по правде, твои мысли сейчас заняты вовсе не этим. Всё твоё внимание сосредоточенно на хрупком парне, склонившимся над вываленной одеждой. Тебе кажется, что Хаяши стал еще тоньше, еще мельче, обретая еще большее сходство с ребенком. И твоя ярость каким-то образом превращается в пыль, опускаясь на дне тебя. Однако не пропадает.
Ты идешь не спеша, не потому что пытаешься оттянуть момент встречи. Просто ты не знаешь, что сказать. Ты думал над словами все эти долгие месяцы, думал всю последнюю неделю, обрывая гитарные струны, срываясь на пустом месте и после выслушивая выговоры менеджера; ты, как заядлый наркоман, не мог избавиться от этой навязчивой мысли всю прошлую ночь. Но так и не нашел нужных слов.
Опускаешься на корточки рядом с юношей, перехватывая узкую ладонь, тянущуюся к брошенной на пол футболке, и вглядываешься в его лицо в попытке понять: как ты? Нормальный вопрос для друзей, которые давно не виделись, но сейчас он кажется самым ужасно не к месту.
- Эй, привет, - полушепчешь-полуговоришь, ободряюще улыбаешься. Улыбка выходит на удивление искренней, но почти прозрачные черты отрешенного лица напротив заставляют уголки губ вернуться к прежнему положению.
На мгновение появляется ощущение, что перед тобой незнакомец. Ты не знаешь этого мальчика, абсолютно безразличного к происходящему вокруг. Ты хочешь увидеть другого: улыбающегося, смеющегося, дующего губы на любую мелочь. Капризный Принц, мальчик с удивительным голосом, глупый мальчишка, забывающий периодически о существовании здравого смысла.
Забрасывая оставшиеся вещи в сумку, перекидываешь ее через плечо, свободной рукой обнимая Хаяши за плечи, чтобы подняться.
- Совсем бледным стал, хотя в этом месте такие скучные стены, неудивительно. Покрасили бы в цветочек, что ли... - несешь какую-то чушь, издаешь нервный смешок. Мысли в голове отчаянно пытаются зацепиться за более-менее толковую идею, и, к облегчению своему, ты понимаешь, что растерянность уходит. Ты сделаешь всё, что в твоих силах, потому что не хочешь его видеть таким. Поскорее бы только покинуть это место.
- Вам чем-то помочь? - у самого выхода вас окликает знакомая медсестра с натянутой на губы улыбочкой и фонтаном плещущимся любопытством во влажных глазках.
- Нет, спасибо. Всего хорошего, - на этот раз ты даже на улыбку скупишься. Раздражение, испытываемое к этому месту и всему, что с этим местом связано, только нарастает. Выведя Хаяши из больницы и посадив в машину, садишься за руль, закидывая вещи Ясунори на заднее сиденье.
- Куда Но Ри ускакала такая взвинченная? - бросаешь любопытный взгляд на Принца, как можно более непринужденно улыбаешься. - Не представляешь, я тут недавно Блейка развел на пение. Ты бы слышал это! Он определенно может составить конкуренцию котам по весне.
Шум мотора обрывает тебя и твой смех. Неловкость. С каких это пор в присутствии Хаяши ты чувствуешь неловкость? Ладно, когда-то ты чувствовал ее постоянно, и причина тому была получше. Тебе до чертиков надоело играть во "всё нормально", будто ты забираешь его не из психлечебницы, а из летнего санатория.
- Какого черта ты делаешь с собой, Ха-тян? - твой голос удивительно спокоен. Проще сосредотачивать взгляд на дороге и не смотреть на соседнее сидение.

Взгляд на мгновение отрывается от дороги, чтобы упасть на белый лист, протянутый Хаяши. Адрес тебе неизвестен, но ты примерно знаешь, как туда доехать. совсем близко. Желание спросить, что это за место, гаснет моментально: твои расспросы всё равно остаются без ответа. Тебя вновь одолевает бешенство, только вот кто тому причина: Хаяши? Обстоятельства, которые подтолкнули его к тому шагу? Стены больницы, превратившие его черти в кого? Ты сам, оказывающийся неспособным выдавить из него ни слова?
Остается лишь жать на газ и ехать по адресу. Радует хоть то, что Ясунори вообще как-то контактирует с ним, пусть и через бумажки. В тебе теплится надежда, что всё обойдется. Нет, не надежда. Твоя внутренняя упертость и нежелание сдаваться. Нежелание прогибаться под обстоятельства, на которые ты плевать хотел. Ты хочешь получить своего друга обратно - таким, каким он был. И пусть хоть весь мир треснет напополам, но ты своего добьешься. Пусть для этого в буквальном смысле придется вытрясать из Хаяши каждое слово.
Остановив машину у входа в незнакомый сквер, ты выглядываешь в окно, задаваясь вопросом, что вы тут забыли.
- Хочешь прогуляться? - поворачиваешься к Ха-тяну, ожидая хотя бы кивка. Часть тебя где-то глубоко ожидает совсем другого: она хочет услышать звонкий ответ, выражающих согласие, улыбку, которую ты привык видеть так часто, детскую наивность во взгляде. Но натыкаясь на отчуждение в этом почти девчачьем лице, ты чувствуешь лишь очередное желание стукнуться головой об стенку.
- Там, наверное, красиво. И тебе не помешает свежий воздух, может, хоть румянец появится, - усмехаешься, открывая машину и вылезая оттуда. Дождавшись Ясунори, идешь за ним, не зная куда деть собственные руки и глаза. Тебя злит это дурацкое ощущение, но ты снова ничего не можешь с ним поделать.
- Может, хочешь съесть чего-нибудь? Ты же любишь сладкое... Как насчет венских пирожных? Или сыграть на гитаре? Моя в багажнике лежит. Или...
Внезапно замолкаешь, громко выдыхая. Всё это до ужаса осточертело.
- Послушай, - резко оборачиваешься, хватая Принца за плечо и разворачивая к себе лицом. Пальцы сжимают плечо чересчур сильно и, когда до тебя это доходит, ты слегка ослабляешь хватку, чтобы перехватить и другое плечо и хорошенько встряхнуть парня, - Не смей так больше делать! Никогда. Ты понял меня? Плевать я хотел на твои причины, усек?
Ты сам не замечаешь, как начинаешь повышать голос, переходя на крик. Не замечаешь, что прохожие оборачиваются на вас, не замечаешь, что ведешь себя не так, стоило бы. Но другого выхода ты не видишь. Ты до безумия устал пытаться что-то решить по-хорошему., потмоу что по-хорошему никогда ничего не решается.

В эту минуту внезапно доходит значение выражения: "Вода утекает сквозь пальцы". Хаяши выскользнул из рук, и ты даже не знаешь, стоит ли задерживать его, да и есть ли в этом вообще какой-то смысл. Выносить чужие слезы всегда неприятно, но выносить слезы близкого тебе человека еще и невыносимо. Но ты сам стал причиной этих слез. Вместо того, чтобы броситься сразу успокаивать Принца, ты просто стоишь, медленно разгибая и сгибая пальцы рук. Абсолютно детская обида. У Хаяши, у тебя. Тебе кажется это до жути несправедливым.
Ты испугал его, он испугал тебя. В какой-то момент хочется продолжить кричать, высказать всё, что хотелось, всё, что просилось всё это время, но ты понимаешь, что сейчас в тебе говорит ребенок, и ты просто молча продолжаешь стоять. Внезапно раздавшаяся фраза заставляет вздрогнуть, но в следующий момент облегченно выдохнуть.
"Господи, спасибо", - то ли думаешь, то ли почти шепчешь, чувствуя, как внутри появляется какая-то совершенно глупая радость. Опускаешься на корточки, притягивая Хаяши к себе и носом утыкаясь в светлую шевелюру.
- Извини, я не хотел тебя напугать, - бормочешь, при этом будучи совершенно неуверенным в искренности своих слов. Несколько месяцев назад, когда все случилось, тебя бросало то в жар, то в холод, ты с ума сходил от всего случившегося, да ты даже в детстве никогда так не пугался, как после звонка менеджера в тот день. Пусть это и похоже на месть, всё, что сейчас важно, - это то, что Принц жив, здоров, плачет (и вообще проявляет хоть какие-то эмоции) и даже что-то лепечет.
- Поднимайся с дороги. Не хватало, чтобы ты еще заболел, - оказавшись, наконец-то, в вертикальном положении, внимательно вглядываешься в покрасневшие глаза, улыбаешься. Всё это каким-то образом кажется до невозможности родным и близким. На какое-то мгновение тебе даже кажется, что ничего не произошло, что Ха-тян в очередной раз расстроился из-за какой-то незначительной ерунды, но уже через 5 минут всё вернется на круги своя, он съест конфету и будет снова улыбаться. Только проблема в том, что тебе это лишь кажется. Достав из кармана потертых джинсов платок, протягиваешь его Хаяши, с улыбкой проводя ладонью по мягким волосам.
- Если заболеешь, парни расстроятся, а, если узнают, что я за тобой не уследил, меня сожгут на костре, - усмехаешься, чуть щуря глаза, и в следующую секунду серьезно добавляешь, - Они ждут тебя. Кстати, ты хотел куда-то пойти? Что мы тут делаем?

С Хаяши - словно на "русских" горках: то вниз, то вверх. Только ты почувствуешь облегчение, в тебе проснется крошечная надежда на то, что всё будет хорошо, что всё уже хорошо, как в следующее мгновение тебя сбрасывают обратно вниз, и единственное, что ты успеваешь, это едва лишь поймать ртом воздух, почувствовать, как все внутренности хорошенько встряхиваются внутри тебя. Только ты посмел уверить себя, что всё вернулось на круги своя, как обстоятельства жестоко обламывают и тебя, и твои надежды, особо не задаваясь вопросом, каково от этого тебе и тем, кого ты любишь.
Снова хочется молотить стену: ногами, кулаком, головой, но в то же время понимаешь, что от этого толку будет ровно ноль. Остается лишь понадеяться на Бога и верить в то, что всё обойдется. Потому что верить и надеяться больше не на что  и не на кого.
"Самое время вспомнить о своей извращенной вере, Шисус," - хочется то ли смеяться, то ли орать. Но смех сейчас - скорее признак усердно сдерживаемой истерики, а орать попросту не на кого. Ты даже не можешь разобрать каракули на листе, ты просто идешь вслед за Хаяши, продолжая улыбаться, будто от тебя зависит, а будет ли всё хорошо?
Происходящее для тебя похоже на отрывок из фильма, который ты не видел сначала - тебе показали лишь концовку. Ты не знаешь, что происходит, ты просто стоишь, обнимая хрупкого юношу и в утешение поглаживая его светлые волосы. В какой-то момент тебя обуревает новое беспокойство: вдруг этот самый Адам был еще одним другом принца? Судьба научила тебя печальному опыту, и, если ты не дурак, то обязан сделать всё возможное, дабы этот опыт не повторился. Но какое-то время ты просто молчишь, продолжая водить ладонью по светлым волосам и спине.
- Ему сейчас определенно лучше, чем было раньше. Ты меня слышишь, Хаяши? - беря за тонкие плечики, отстраняешь слегка от себя, серьезно вглядываясь в глаза друга.
Люди уходят постоянно. Чужие, родные. Остается только смириться. Ты не знаешь этого мальчика, и, кроме банальной человеческой жалости, это известие ничего не вызывает в твоем сердце. Но ты примерно понимаешь, что может чувствовать Хаяши и знаешь, что никакие слова сейчас не помогут и не исправят случившегося.
Протягиваешь мороженщику помятую купюру, забираешь в обмен на нее рожок, который тут же буквально вкладываешь в руку Принца.
- Идем.
Покинуть парк представляется лучшей идеей, и ты, не задавая более вопросов, ведешь Ясунори к выходу. Усаживаешь его в машину, после чего заводишь мотор и едешь в первое пришедшее в голову место - к заливу. Домой ты его не повезешь ни за какие коврижки.
- Ты в порядке? - смотришь в зеркало заднего вида на отражение друга, потому что движение на дороге в это время сильное, а у тебя и без того руки дрожат, как у последнего алкоголика.

В отражении написанные коряво буквы, заставляющие губы растягиваться в улыбке, и ты лишь на секунду позволяешь себе отвлечься от дороги, оборачиваешься, чтобы улыбнуться в очередной раз, но уже глядя прямо на Ясунори. Ты даже не сразу понимаешь, в чем дело - поворот головы в испуге, ты ловишь ртом воздух, очередной разворот машины от "столпотворения" уносит тебя в сторону по инерции, и чувствуешь резкий удар головой о боковое стекло. А потом... а потом ты больше ничего не чувствуешь.
Прийти в себя тебя заставляет неприятный запах, пойманный обонянием. Да как тут не поймать - тебе тычат ватку прямо в нос. Морщишься: этиловый спирт. Голова где-то в области виска нещадно саднит, ты снова морщишься и шипишь от внезапной боли. Перед глазами всё плывет, а мозг все никак не может прийти в норму и оценить не только происходящее, но и произошедшее. И какая-то почти навязчивая мысль о том, что ты что-то забыл. Только вот что - конечно, ты не помнишь.
- Вы слышите меня? Как ваше имя? - незнакомый голос возвращает твое внимание к окружающему миру. Голова болит так, будто ее пытались расколоть, как орех, старательно сжимая зубами щелкунчика. - Вы попали в аварию. Сейчас мы заберем вас в отделение экстренной помощи.
Зрение фокусируется на миловидном женском лице медсестры, облаченной в форменную одежду. Мысли постепенно начинают собираться воедино, как кусочки пазла, образуя целую картинку. "Хаяши..." Недавние события галопом скачут прямо по воспаленным извилинам в твоей голове, захватывая по пути липкий, почти ледяной страх.
- Уберите руки, - отмахиваешься от попытки измерить твое давление и одновременно с этим пытаешься подняться. Парень-санитар фактически удерживает тебя за плечи, но ты резко отталкиваешь его. В твоей машине нет не только лобового стекла, но и Принца.
- Где парень? Он был со мной в машине... Такой, невысокий, худой, с длинными светлыми волосами... - сотрудники скорой помощи смотрят на тебя с недоумением и предлагают проехать в отделение для некоторых анализов: они явно не уверены в благосостоянии твоего мозга и считают, что ты бредишь. На секунду тебе и самому кажется всё бредом. Вокруг разбитые машины, собранные в какую-то замысловатую кучу, полностью перекрывшую движение на трассе. Машины скорой помощи и полиции собраны в другой стороне, помигивая красно-синими лампами на крышах. От этого голова начинает болеть еще больше. Прикосновение пальцев к источнику боли заканчивается красными пятнами на них. Ничего страшного - просто ссадина, но медсестра с бинтом в руке явно так не считает.
- Вы должны проехать с нами в больницу, - спокойно, почти как с маленьким ребенком, произносит она, испепеляя тебя взглядом.
- Никому ничего я не должен, - ты говоришь это скорее себе, чем ей, после чего просто уходишь в другую сторону, беспрерывно оборачиваясь в поиске Ясунори. - Хаяши!
Ты сам не замечаешь, как вместо асфальта под ногами оказывается песок, но темпа ты не сбавляешь.
- Хаяши! - ты перекрикиваешь шум волн, то и дело задаваясь вопросом, где искать Принца, да и вообще что с ним. Ты чувствуешь, что в твоей заботе есть толика эгоизма. Всё так, как ты и сказал недавно: тебе плевать на причины, ты даже не пытался вникнуть в них, не пытался понять. Всё, что тебя волновало, это параноидальная мысль о том, что Хаяши должен быть живой и невредимый, что он не имел никакого права причинить себе вред. Ты эгоистично потащил его сюда, не вдаваясь в то, что произошло в парке, и в итоге ходишь и ищешь его. И все, что тебе остается, это молиться своему Богу, о котором ты вспоминаешь тогда, когда тебе это нужно.

Надежда умирает последней. Или как там любят говорить? Кажется, еще немножко - и ты сам начнешь так думать, потому что в голову начинают лезть какие-то параноидальные мысли, заставляющие всё внутри сжиматься от ужаса. Но такова твоя натура: ты никогда не надеешься на случай и, если понадобиться, обойдешь это побережье вдоль и поперек, твоя нога ступит на каждый его дюйм, ты не успокоишься, пока не найдешь Ясунори. И если и нужно на что-то надеяться, то только на то, чтобы с Хаяши всё было в порядке и ни одна твоя параноидальная мысль не подтвердилась. Ты закусываешь нижнюю губу, рискуя превратить ее такими темпами в какое-то месиво, как вдруг на тебя буквально из неоткуда что-то налетает. Понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить произошедшее. Это как выигрыш в лотерею: ты так сильно ждешь этого, но, когда заветные числа выпадают, до тебя еще долго не доходит, что это только что было.
"Господи Иисусе, я месяц не прикоснусь ни к сигаретам, ни к спиртному", - ты знаешь, что завтра же забудешь об этой клятве, но тебя это мало волнует, потому что кровь от прилившей радости бьешь по мозгам, мешая вообще нормально соображать.
- Всё в порядке, - выпаливаешь фактически на автомате - как условный рефлекс; сжимаешь руки вокруг тонких ребер, наверное, излишне сильно, пока пульс не приходит в норму, а легкие не освобождаются от задержанного воздуха.
- Ты не поранился? - отстраняешься, когда первая волна, похожая на какую-то эйфорию, проходит, уступая своё место рассудку и паранойе. - Хаяши, скажи мне хоть слово.
Достаточно кивка, мотания головой, но тебе и твоей вытрепанной на сегодня до основания нервной системе этого до невозможности мало. Ты хочешь покоя, о котором сейчас можно даже и не мечтать; ты хочешь определенности - тебя раздражает всякое отсутствие контроля над ситуацией. Внезапно появляется смутное желание куда-то выплеснуть собственно, едва сдерживаемое бешенство, перемешанное с паникой, и желательно - как обычно - в драку с первым попавшимся прохожим. Но прохожих тут нет, и драку остается лишь отложить на неопределённое время, в тайне надеясь, что сегодня ты не поседеешь до конца этого сумасшедшего дня.
Отступаешь назад, почти к самому краю карьера, как земля под тобой проваливается и ты резко скатываешься вслед за опавшими кусками глины, песка и земли. - Черт возьми, ну что за день такой? - шепчешь-бормочешь, пиная ботинком первый попавшийся земляной кусок. Становится почти смешно. - Эй, Принц, ручку вашего высочества не одолжите на минутку? - приподнимаешься, хватаешь Ха-тяна за руку и резко тянешь на себя, пока парень не проваливается в карьер вслед за тобой, - Это тебе за сегодня, - слова вылетают сквозь смех, и шанс на то, что хоть один водитель возьмет вас к себе в машину - вымазанных в глине - становится чрезвычайно мал. Но попытать удачу стоит.
- Останемся ненадолго здесь или поймаем попутку до города?

Оборачиваешь голову на Хаяши, улыбаешься краем губ. В голове проскальзывает мысль о том, что ты соскучился по этому голосу. Неважно, что он говорит: извиняется, смеется, что-то увлеченно рассказывает, несет чепуху или поёт, перебирая пальцами по струнам. Какое-то едва уловимое, но уверенное спокойствие уносит всю твою издерганность, и веки медленно опускаются, слушая раздающиеся слова, чтобы через мгновение открыть вид на удаляющуюся спину Ясунори. Ладони оставляют и без того убитых на джинсах коричневатые следы, но уж лучше так, чем ходить с грязными руками. Почему-то эта мысль вызывает у тебя усмешку, ты отталкиваешься и в несколько шагов нагоняешь Принца.
- Извинения приняты, - взгляд отрывается от синего горизонта перед вами, оборачиваясь к Хаяши. - А в аварии ты не виновен. Просто какого-то урода понесло на встречную, - пожимаешь плечами, опускаясь на корточки и касаясь ладонями прохладной глади воды. Они постепенно белеют, и, зачерпывая немного, ты смываешь те немногие следы от аварии. Благо, царапина и правда оказалась самой обычной.
- Но если тебе это доставит лишние угрызения совести, можешь повинить себя, - поднимаешь глаза на Принца, усмехаешься. Но внезапно пришедшая в голову мысль снимает эту усмешку с губ, а чуть лукавый огонь в глазах гаснет, будто бы его и не бывало. От резких движений с пальцев срываются прозрачные капли, когда ты поднимаешься и уже смотришь на Ха-тяна сверху вниз.
- Слушай, перестань брать на себя вину за то, к чему ты не имеешь отношения, ладно? Просто пообещай, что больше не станешь этого делать.
Как сложно говорить порой прямо, не подыскивая слова и окольные пути для выражения своих мыслей. От этого в голосе слышится какая-то нетерпеливость, будто бы ты пытаешься объяснить теорему однокласснику.
- Ха-тян, чужие поступки - это следствия чужих решений. Не ты должен нести за это ответственность.
Глядя на сигаретный дым, тянущийся от Хаяши, и самому хочется закурить. Руки рассеянно нашарили в кармане измятую пачку. Ты бесцеремонно забираешь у Принца сигарету, чтобы прикурить, после чего возвращаешь ее владельцу. И в следующую минуту легкие медленно наполняются знакомым дымом, будто кислородом - потому что тебе становится гораздо легче.
- Чем планируешь заняться теперь?

Порой тебе кажется, что Принцу нравится испытывать твоё терпение, или у него попросту такая миссия на земле. Но тебе только кажется. манией величия страдать пока не приходилось, звезду на Аллее Славы тебе еще не выделили, так что думать о подобном нет никаких оснований. Это уже превратилось в привычку: ты привык почти ко всем особенностям его поведения, но его манера бросаться словами немало выводит тебя из себя. Несильно, но достаточно для того, чтобы плечи расправились, вбирая в себя свежий воздух залива, и чтобы ты не налетел на Хаяши с очередной гневной тирадой.
Это кажется тебе забавным - то, что раньше подобное пропускать мимо ушей было гораздо проще, но за время, проведенное Ясунори в больнице, ты совершенно отвык от этого. Совладать с остальными всегда было легче: ты мог подраться с Флетчером, дать подзатыльник Блейку, чтобы их угомонить, а ударить Принца - это как пнуть котёнка. Благо, всегда хватало одного красноречивого взгляда и нескольких слов. А сейчас, выпуская из легких сигаретный дым, тебе кажется, что за этот промежуток ты растерял свои драгоценные "навыки".
- Хорошо, что стыдно, - бросаешь ты, не глядя на Ясунори, и задумчиво киваешь в подтверждение своих слов. - Делай, что умеешь в следующий раз, ладно? Играй на гитаре, пой, капризничай. Это у тебя получается лучше.
Ветер приятно поддувает затылок, и твоя голова, с прошлого вечера до отказа забитая не самыми приятными мыслями, становится будто легче в весе. Странное ощущение, будто ты один из титанов, держащих небосвод, только вот держишь ты самого себя, а теперь тебе дали время на передышку.
Последняя фраза заставляет обернуться и задумчиво посмотреть на Хаяши. В этом было что-то детское и зрелое одновременно, искренность и наивность. Говорить то, что думаешь; делать то, что хочешь; не юлить и говорить прямо. И ты понимаешь: как бы там не отвык, именно этого тебе до жути не хватало.
Ты бросаешь сигарету на песок, не глядя, как ее подхватывает пенистая волна, уводя за собою. Колени сквозь джинс чувствуют прохладу подсыревшего песка, ловишь Ясунори за локоть и, приподнимая с земли, разворачиваешь и обнимаешь со спины, усаживаясь поудобнее вместе с ним на собственную клетчатую рубашку. Прислоняться щекой к макушке Принца действует на тебя удивительно спокойно и умиротворяюще, какое-то странное ощущение, которое испытываешь, возвращаясь домой. В голову приходит мысль о том, что когда-то тебе и смотреть на него было неловко, эта мысль заставляет тебя улыбнуться.
- Знаешь, мне нравится, что у тебя такой четко намеченный план. Я боялся, что, вернувшись к привычной жизни, ты... "Потеряешься"... будешь чувствовать себя неуютно, ммм, скажем так: немного будешь дезориентирован. А куда поступать решил?

Иногда ты теряешься не только в поступках, но и в мыслях. Как бы ты ни пытался понять парня, сидящего перед тобой, ты не можешь этого сделать, ты постоянно натыкаешь на огромную прозрачную перегородку, когда ты все видишь, но ощутить не можешь, понять  осознать не получается. Хаяши будто и вправду персонаж известной книги, мальчик с другой планеты, Маленький Принц, наконец-то прилетевший на Землю. Как бы тебе ни хотелось понять причины его поступков, слов, действий, его взгляда на жизнь, ты не сможешь, потому что ты - всего лишь скучный взрослый. Это сбивало с толку. Что сделать, что сказать. С Принцем всегда было так. Ты можешь перепробовать тысячу вариантов в надежде, что один из них окажется тем самым ключиком  большой тайне по названием "Хаяши Ясунори". Но до этих пор тебе стоит лишь то, что делает обычно все взрослые по отношению к детям - заботиться. Что-то неприятно кольнуло внутри при этой мысли. Как бы там ни было, а это у тебя получается откровенно хреново: будь по-другому, то ты не упустил бы из виду, не сходил бы с ума все эти месяцы, не забирал бы сегодня из больницы и еще много всяких "не".
- И я скучал. Просто попытайся быть собой, ладно? Иди дальше, смотри вперед, строй планы, - склонив голову, произносишь ты, глядя на Принца. Как раньше. Как раньше же не будет. Возможно, будет для вас: для его родителей, близких, для парней, для тебя.  Вы вернули себе Хаяши, и для вас все вернулось на круги своя. Со временем переживания о произошедшем притупятся, потому что вот он - рядом, живой. Но как раньше для Хаяши же не будет, поэтому эти слова не решаются соваться у тебя с губ. Единственно верным решением будет смотреть вперед.
- А куда именно в Голден Гейт? Надеюсь, ты не собрался заделаться ядерным физиком? - смеешься, оборачивая взгляд к морю, по-прежнему набегающему на берег. Как и полчаса назад. Как и год назад. Как и столетие назад. "Как раньше", - почему-то проносится в голове.
- Слушай, а давай строим концерт. Да хоть через неделю! Договоримся с Лисбэт, скажем, что возвращаемся, - воодушевлению в твоем голосе нет предела, потом что и вправду кажется, что отвлечь Принца необходимо, что нжно его буквально завалить делами, которые не оставят времени на лишние мысли. Ты боишься оставить его наедине с ними, боишься и... не доверяешь? Но ты пытаешься применить собственный способ борьбы с хандрой, не думая о том, что у Принца далеко не Хандра, и Принц это далеко не ты.
- Блейк с Крисом написали какую-то музыку, я слушал, по-моему, отлично, но  к ней нужны слова. Может, займешься этим?  Тогда перенесем концерт а несколько недель вперед. С ней и выступим, - ты поднимаешь взгляд к небу, наблюдая за кричащей высоко чайкой, - Кстати, как твой голос?

- Лентяй, - бросаешь в ответ. В твоем голосе нет неодобрения или порицания В твоем голосе, как обычно, почти нет эмоций, хотя нотки шутливого тона все же проскальзывают. При этом ты не шутишь – ты констатируешь факт. Прошло немало времени с тех пор, как ты узнал Хаяши, и то, что ты точно усек в отношении Принца, так это его серьезность лишь в отношении музыки. Хотя творчество – дело настроения, и Хаяши вовсе не исключение. Порой кажется, что он вовсе не взрослеет,  даже это решение переехать от родителей вот так внезапно отчасти по-детски необдуманное. Но это Принц, и импровизация – его конек. Твой взгляд падает на дрожащие руки, и на лбу вновь пролегает складка, намереваясь такими темпами перерасти в морщину. Ты достаешь ладони Хаяши из-под колен и слегка сжимаешь их в своих.
- Это как с ездой на велосипеде. Немного времени понадобится, чтобы все вспомнить. Голос никуда не мог деться, такой голос уж точно, - усмехаешься, и эта усмешка готова в любую секунду перерасти в улыбку, а то и смех. Странно, что пару часов назад об улыбке не могло быть и речи, а сейчас тобой овладело такое спокойствие, что даже не верится. Кажется, вот-вот, и всё вернется на круги своя. Но спокойно ли Хаяши? Просто, по человечески спокойно? Не как в больнице, где тишина порой сродни мертвой, и выносит мозг почище будильника рано утром, когда ты всю ночь не пойми чем занимался.
Иногда тебе кажется, что ты слишком носишься с ним, ведь, в конце концов, это взрослый человек, но в то же время опасаешься применить к нему «взрослые методы», которые могут оказаться слишком резкими, и от этого будет лишь хуже. Ты избрал метод разговоров, бессмысленных, порой бесполезных, но разговоров. Ни о чем, обо всем. "Он не хрустальный", - шепчет внутренний голос, ты и сам то прекрасно знаешь, но, почему-то, глядя на бледное, почти прозрачное лицо, тебе кажется как раз-таки наоборот.
- Может, хочешь съездить в гараж и попробовать сыграть? Гитара твоя там. Родители не приезжали, чтобы забрать, а мы с ней и сами расставаться не хотели, - улыбка тонет в светлой макушке, а ты думаешь о том, что эта самая гитара несколько месяцев заменяла вам присутствие Ясунори. просто нужно было заполнить пустое место. Даже пусть не самим Принцем, а его вещью. Вплоть до того, что Блейк тащил ее с вами и на перекур, и на перекус во время репетиций.
- Не думал, чем захочешь заняться, когда выпишут? Можем позвонить парням и пойти в боулинг. Крис и Блейк уже, наверняка, в общежитии, а у Клайда, вероятно, репетиция вот-вот закончится. Можем просто погулять, - склоняешь голову, чтобы посмотреть на лицо Принца и прочитать на нем ответ. Ты без понятия, что делать, твои мысли были забиты совершенно другим – каким-то сумбуром, обидой, переживаниями, но только не идеями, чем занять Хаяши. - Можем тут посидеть, могу тебя домой отвезти. Могу заткнуться и перестать тараторить, - ты не сдерживаешься и вновь смеешься в голос.

Как же я ненавидел порой эту свою наблюдательность, способность видеть людей насквозь. Кто-то посчитает это талантом, а порой они мне кажутся сущим проклятием. Иногда обманутым быть спокойнее? Да, наверное, так и есть. Каждое движение пальцем Хаяши выдавало его волнение, и мои сжатые ладони не давали отвести внимательного взгляда с Ясунори. Принц был сам не свой, это было видно; но что я мог сделать в конце концов? Все, что мог, - уж сделал. Лезть в душу не в моих правилах, а быть святым отцом - смешно! Почти по иронии судьбы, если подумать о прозвище. Но вся эта мура с тайной исповеди, как бы мне ни была знакома в действительности, всегда пугала. Я знал ,что каждый священник засыпает еще на начале моего рассказа, а мне становилось лишь легче - рассказывать о собственных мыслях невидимому слушателю куда проще. Но стать этим самым слушателем - да кто, черт возьми, я такой, чтобы им быть?
Поняв, что проболтался о Клайде, я не стал ничего отвечать, лишь мысленно выругался. Как только мне в голову пришло это ляпнуть? К счастью, Хаяши и сам не стал продолжать эту тему, но я уж не знаю, что было бы лучше: мои попытки соврать или то, что произошло на самом деле. Я так долго хотел услышать его голос, но сейчас мне на самом деле хотелось заткнуть уши. Это было низко, слабо. Но сдавленные звуки, мещающиеся с чистым вокалом, действовали как затупленный нож по живому. 
Закусив губу, я слушал Принца, не шевелясь и не роняя ни слова. Спина, почувствовавшая внезапно под собой песок, приняла на себя его прохладу, а вместе с ней раздавшиеся рыдания сработали словно ушат ледяной воды.
Я обнял Принца, ощущая, как внутри все буквально разрывается от этих рыданий. Я часто видел, как Хаяши расстраивается, видел, как он плачет, но все это было чаще всего по ерундовому поводу, но такое передо мной предстало впервые. Не сказать, что я испугался, но потрясло это меня изрядно – мне казалось, что дрожит не только Принц и я, дрожит вся земля. Вряд ли так можно рыдать из-за пустяка.
Я гладил длинные волосы Ясунори, шепча какую-то успокаивающую ерунду. я не знаю, сколько прошло времени, пока я не почувствовал резкую боль в пояснице – результат отдыха на золотом калифорнийском песке. Каким-то образом это вывело меня из странного состояния.
- Пойдем отсюда, - я помог Хаяши подняться и, придерживая его, повел вдоль берега, пока не остановился у гладко кромки воды. Присев, я потянул Принца за собой и провел рукой по колеблющейся водной глади, набегающей с легкой пеной на берег. – Смотри, глаза красные, совсем не как у рок-звезды.
Я ткнул пальцем в отражение заплаканного Ясунори и, заглянув том в лицо, улыбнулся. Зачерпнув ладонь немного воды, я внезапно брызнул ею в Ха-тяна, не сдерживая тихого смеха. Смолкнув, я внимательно посмотрел на него, убрав прядь его светлых волос за ухо.
- Что бы ни было там, ты уже здесь. Дома. А тут всё будет хорошо. Обещаю.

Море действует удивительно успокаивающе. Пожалуй, именно поэтому в свободные часы я предпочитаю рассекать доской волны, а в холодное время года гулять по пустынному пляжу. В этом есть какое-то странное, но порой такое необходимое ощущение уединения. Море обладает поразительной способностью расставлять все на места.
Но, наверное, я был не прав, когда решил, что это сыграет также в случае с Принцем. Знай я, что все мои методы и попытки вернуть этого мальчика в нормальное состояние, окажутся тщетными, я бы сразу после больницы отвез его домой, потому что толку от меня...
Подняв взгляд на Хаяши, я молча наблюдал за его действиями, но, увидев то, что было скрыто под одеждой, я и вправду лишился любых слов. Злость то ли на персонал больницы, то ли на самого Хаяши, доведшего себя до этой самой лечебницы, навалились снежным комом, придавив меня своим весом, не оставляя возможности что-то предпринять. А что я мог сделать? Говорить что-либо было бессмысленно, любые действия вряд ли бы убрали с этого бледного, исхудалого тела синяки. Я и вправду был беспомощный и бестолковый. Глядя на то, как Ясунори заходит в воду, я, повинуясь какому-то неизвестному внутреннему импульсу, поднялся на ноги, не сводя глаз с юноши. Не то, что бы я ему не доверял... хотя так и есть: я ему не доверяю. Не доверяю Хаяши его собственную жизнь. Идиотизм какой-то. Крик Принца сливается с шумом моря, рассыпаясь тысячей хрустальных капелек по побережью, он, словно весенний ливень, обрушивается с неба совершенно внезапно. Я слышу, как пульс бьется где-то в области барабанных перепонок, имя, срывающееся с языка, тонет в этом стуке, но я точно уверен, что позвал Ясунори по имени. Не проходит и полминуты, как я вытащил Хаяши из воды - пожалуй, мое недоверие пошло, как ни странно, только на пользу, и жидкость не успела заполнить легкие. Оказавшись на берегу, я опустил Принца. Вода сделала одежду на мне тяжелой, и я с трудом не опустился вслед за другом. Во мне будто не осталось сил - то ли от страха, то ли от бессильной злости. Последнее было своего рода лейтмотивом моего сегодняшнего настроения.
- Что ты мне обещал несколько часов назад? - я усмехнулся и покачал головой, - Ты издеваешься? Что с тобой, черт возьми, происходит? Так здорово причинять себе боль? Ты хоть раз задумался о том, что от этого другим в тысячу раз больнее?
Я потянулся к карману джинсов, но вытащил оттуда лишь намокшую пачку сигарет. Та выпала из дрожащих пальцев, а я с трудом удерживался от того, чтобы не повысить голос в очередной раз. Мне не хватало только стены - той самой, о которую я опирался, не решаясь войти в больницу. Господи, просто поразительно, как один человек способен заставить меня захотеть размазать собственные мозги по ближайшей стене.