Если честно, я не особо расстроилась, когда девушка начала выкручиваться и говорить, что у нее какие-то там планы есть, и что в кафе пойти она не может. Ну, вернее, я безусловно была расстроена тем, что мне не удастся послушать занимательные истории (а я почему-то была уверена, что наверняка из знакомство произошло какой-то нелепой ситуации, ведь в этом был весь Энжел, он, похоже, вообще был магнитом для всего нелепого, комичного и забавного), но не расстроилась тому факту, что мне больше не придется лицезреть эту парочку. Это не приятно, знаете, и даже несмотря на то, что я в общем-то в сложившейся ситуации была виновата сама (ей-богу, как я могла подумать, что блондин будет просто так довольствоваться дружбой со мной и не подцепит какую-нибудь юбку?), мысленно на фыркала на него и всей душой не понимала, как он может вот так просто взять и познакомить меня со своей девушкой. Да, я руководствовалась чисто женской логикой, а женщины - такие женщины... В общем, записав номер Таши в свой мобильный, я уже была готова помахать ей вслед белым, расшитым в ручную, платочком, и облегченно выдохнула. Однако, нежданчик! Нет, вполне логичный такой нежданчик, я бы тоже так сделала, но меня как обухом по голове. Я даже шарахнулась на пару шагов назад, когда те слились в сладостном поцелуе. Вы б слышали, как истошно вопило мое подсознание, и какие оно только слова не отпускало в адрес этих двоих. Как так можно, в самом деле?! Целоваться, в парке, на видном месте, на людях?! Я себя даже маленьким ребенком, которому неловко смотреть на подобные сцены и который возмущается что мол как вам не стыдно. Во мне говорила ревность, вы ведь понимаете. И я надеялась, до глубины души надеялась, что не покраснела от злости и досады, до корней собственных волос. Я же няша, не ревнующая няша-друг. Правда, это оказалось сложнее, чем я предполагала.
Ах, этот неловкий момент, когда ты остаешься один на один с парнем, который тебе нравится больше тебя самой, но у которого есть девушка, с которой он только что целовался прямо у тебя на глазах. Ну вы понимаете. Неловкий момент, потому что ты стоишь, и не знаешь, что сказать. Вот и я, стояла и моргала, не зная, как мне себя вести. Если честно, я себя тут вообще вдруг лишней почувствовала, несмотря на то, что Таша уже ушла, я все равно чувствовала что меня тут быть не должно. Да, что я вообще тут делаю?! Теперь я понимаю Карлсона и то, как он себя ощущал, когда Малышу подарили собаку. И мне даже хотелось, подобно этому милому пузатому созданию, с щенячьими глазами, спросить у Энжи: "ну я же лучше собаки?... то есть, Таши."
- Ммм...пойдем? - вообще-то, я собиралась сказать "ммм, ну я пойду, да?" и ретироваться по своим делам, которых не было. Однако, я уже давно заметила, что я и мой мозг живем разными жизнями - я своей, мозг своей. И, чорт возьми, он куда властнее надо мною, чем я. Ну там импульсы, и все такое. Короче говоря, язык мой враг, и язык мой пригласил Галахера пойти со мной в кафе. Я уже была вся в предвкушении, как это будет неловко для меня! Но я ж Либерти - в который раз я себе об этом уже напомнила за сегодня? Потеряла счет, если честно.

начало
Люди, люди, люди. Эта постоянная непонятная масса на всех улицах города, переулках и закоулках, щелях и углах. Словно много назойливых крыс, что снуют из стороны в сторону в поисках чего-то, что бы удовлетворило их потребностям, их желаниям, что возникают от личностных мыслей и веры в то, чего может и не быть. Звучит, конечно, пессимистично, но как иначе относится к тем, кто для тебя является наживой. И здесь ты ничем не отличаешься от них, хоть тебе и кажется, что ты выше их, если не физически, то морально. Впрочем, подобное отношение к населяющим существам планету имени Земля, Руссо себе навязал в большей степени, чем действительно в это верил и так себе представлял. Чтобы быть выдающимся папарацци, не нужно кого-либо жалеть, иметь к ним какие-либо чувства и безгранично тратить свою энергию на их блага. Его чёрная гниющая цель получить от них всё, для своего тёмного эго. Но как же тогда он живёт, если отказывается от друзей, любви и прочего? Вопрос весьма спорный, ибо он сам не знает ответа на него, который ему и не нужен.
Питать безразличие к окружающим он научился давно, хоть и не так полно, как хотелось бы. Иногда, ему казалось, что что-то всё же есть, что мешает его карьере и славе великого папарацци, пусть и ненавистного остальными. И это что-то могло проявляться даже в обычной симпатии кому-либо из особей женского пола. Да, может он себе и мнил, что "подкатывает" к кому-либо из похотливых соображений, кои так часто отрицаются обществом, но иногда это проявление играет с ним злые шутки. И даже обычное желание что-то получить может привести к неосознанному призыву чувств, что внезапно находят маленький ход к его, казалось бы, закаменевшему сердцу.
Усмешка. В этом парке было весьма скучно. Куда бы парень не навёл объектив, везде парочки парочки или...нет, всё же парочки. Да, были и другие индивиды, но парочки, кажется, превышали численно всех остальных. Возможно и есть здесь нажива, да только будет весьма проблематично проверить здесь каждого человека. Посему, от них просто тошнило.
Щелчок, за тем ещё. Природа ему удавалась даже лучше, чем люди. Обычные фотографии выходили порой действительно отличного качества, но много на них не заработаешь, да и не так это продаваемо в наше время. У каждого есть если не профессиональный фотоаппарат, то полу-проф или же обычный цифровой, на который можно сделать отличного качества фото, и после продать в журнал за небольшую сумму. Райан мог делать выдающееся фото  обычной природы, но к чему это, ведь нет того чувства наслаждения от шантажа или удачно выставленной провокационной фотографии.
-Скучные людишки. Устроили бы драку хотя бы... - прошептал молодой человек, стоя у одного из широких деревьев, громкий шелест листьев которого вызывал противоречивые чувства.
-Может им помочь в этом? - наглая улыбка и поиск жертвы для подобного случая - вон те бы не плохо бы поссорились здесь. Тс... - закатив глаза, юноша посмотрел на экран зеркалки и хмыкнул - встреча же. Начну проворачивать операцию, и пропущу. Чёрт...кто бы знал, что это станет для меня важнее. Ладно, и тут выгоду найдём.

Холодно. Для Райана было действительно достаточно холодной погода ноября. Ему более нравилась безумная жара, сводившая с ума и заставляющая прятаться в тень. Жара, что изводит тело и приводит мысли в хаос, если вообще они не пропадают, оставляя от себя лишь постоянное повторяющееся желание пить. В такую погоду люди намного интереснее, ибо это их в большинстве случаев приводит к агрессии. А там где есть негативность человеческих эмоций и чувств, там и Руссо.
Однако, сейчас было всё иначе. Эта своеобразная замкнутость окружающего мира, живых существ, эти опадающие листья и скрытность. Все словно притаились, и искать интересные кадры куда сложнее, хоть они и есть. Ведь мы не умеем жить спокойно, по крайней мере, большинство из нас.
Тихо выдохнув, молодой человек вытащил телефон из кармана и посмотрел на время. Наручные часы он не носил, то казалось неудобной и порой бессмысленной вещью, по сему ему было проще воспользоваться сотовым. Ожидаемая особа не опаздывала, но то, что сам он пришёл раньше, немного ему противоречило. Ведь он любил привлекать к себе внимание и вызывать бурю ненужных отрицательных эмоций со стороны людей. Но так уж сложилось, что ему это действительно нравилось. В этом же случае, быть может ожидаемая персона действительно имело особый привилегированный статус, отношение при котором меняется.
Пока юноша наблюдал за людьми, по чистой случайности через объектив фотоаппарата, увидел ту, что ожидал. Она помахала ему рукой, на что парень среагировал не как иначе, как просто её сфотографировал, забыв о том, что нужно хотя бы помахать в ответ. С каждым её последующим шагом приближающим к нему, со посторонними звуками улицы парка, сливались тихие щелчки. Она завораживала. В этом странном умирающем мире были свои сокровища и их нельзя было увидеть никак иначе, чем видел то через объектив молодой человек.
-Привет,
Стоит ли здесь говорить, что её приятный голос засел в памяти больше, чем достаточно привлекательный образ красивой женщины перед ним. Ещё пара щелчков и довольная улыбка, при опускании фотоаппарата вниз.
-Привет - хитрый взгляд и странная улыбка, с лёгким присвистыванием - еее, вот это вид. Я такое правда заслужил?
Немного самодовольный вид и постоянное разглядывание выглядело весьма наигранным, хоть и привычным. Однако он действительно был поражён тем, что обычно замечает тогда, когда хочет. А хочет...наверное хочет всегда, да мало думает о том. Сенсации вымещают всю прочую информацию из его головы.
-Отлично, есть основа для конкурса - вообще, я позвал прогуляться, но ты не против будешь, я тебя немного по-фотографирую? Мне хотелось бы поучаствовать в одном фотоконкурсе. Или предпочитаешь провокационное фото с лживой статьёй внизу? - улыбка - хотя нет, ты точно этого не заслуживаешь пока...
-Хах, спрашиваю разрешения...куда я качусь

Не знаю, в какой момент вся моя жизнь, которая прежде была абсолютно яркой, счастливой, и меня удовлетворяющей вполне по всем параметрам, вдруг обернулась в нечто неприятное, бесцветное и блеклое, выпустив из себя все прекрасные эмоции и мое умение радоваться и находить плюсы во всем, чего бы не происходило со мной. Как-то не смогла я запечатлеть этот переломный момент в моей памяти, не успела опомниться, как уже сижу где-то там, на дне депрессии (ну или хорошо, апатии, так как депрессия все таки слишком громкое слово) в путах плохого настроения, постоянного беспокойства, и подверженная самоанализу и самокопанию. Правда пожалуй их, самоанализа и самокопания, было не так уж и достаточно, если у меня оставались еще силы на анализирование ситуацией и построения различных вариантов дальнейшего развития моей жизни, в попытках разобраться во что это все выльется. И вы знаете, что ужасно во всем этом? То, что если раньше я была абсолютно уверенна в том, что я самая счастливая девушка на планете (и плевать, что так помимо меня заявляют еще многие) и что все у меня складывается просто шикарно - любимый человек, беременность от него, и так далее, то сейчас я была на больше, чем все сто процентов уверенна в том, что все выше обозначенное и ранее считавшееся "идеальной жизнь" - это моя прямая дорогая в пропасть.
   Прокручивая в голове, снова и снова, все то, что говорила мне Руквуд в тот день как мы только узнали о том, что внутри меня зарождается новая жизнь, я с каждым разом все сильнее убеждалась в том, что подруга моя, черт возьми, права! И попутно поражалась тому, как я не могла замечать этого всего раньше. А права она была по всем параметрам - начиная с того, что Ангел, несмотря на то как сильно я его люблю, все таки товарищ ненадежный, и далеко не похожий на трепетного семьянина. Да, возможно он будет любить этого ребенка - да что там, не "возможно", а совершенно точно будет - но ведь это не гарантия того, то через какое-то время он не перестанет любить меня. Согласитесь, ребенок и мать ребенка - абсолютно разные вещи. И как бы это ни было прискорбно, его потребность быть более или менее свободным разбивала в дребезги все мои мечты о благополучной и прочной семье - а ведь только в такой я хотела растить своего ребенка! Решила это для себя, еще давным давно, будучи примерно четырнадцатилетней девочкой, и дала себе слово, что буду стремиться к своей мечте, если не только ради себя, то ради будущего ребенка, который обязательно должен расти в крепкой и гармоничной семье, среди любви и заботы, и прочего. Ну и, в конце концов, что я из себя представляю? Девятнадцатилетнюю девушку-студентку, потерявшую голову и залетевшую от "любви всей своей жизни". Именно залетевшая, между прочим! О каком ребенке вообще может идти речь, кто я еще ничего не представляю из себя в этом жизни? Когда у меня нет, по сути, ничего! Подобные мрачные мысли (что было абсолютно не в моем стиле), кружили надо мной, словно коршуны, и терзали. Самокопания никогда ни к чему хорошему не приводят, но сейчас я была уверена, что посмотрела на все здравым и трезвым взглядом, не опьяненным любовью к Энжелу. И знаете что? Я решила, что единственный выход как-то во всем разобраться, это отстранить себя подальше от дурманящего фактора - то бишь, от любимого. Который, как я теперь думала, тянет меня за собой в бездну.
   Несмотря на то, что мне жутко его не хватало, я снова и снова сбрасывала его звонки, не отвечала на сообщения, и убеждала себя в том, что в стороне мне будет лучше. Пыталась даже разозлиться на него за то, что все сложилось вот так, как сложилось, но ничего не вышло толком. Последнее время моими лучшими друзьями стали кровать, одеяло с подушкой, и ноутбук с фильмами. И Руквуд, которая предпринимала жалкие попытки залезть ко мне в душу и навести там порядок. И я бы и сегодня не выползла из дома, если бы все та же Руквуд не выпихнула меня на улицу буквально на матюгах. Собственно, я собиралась встретиться с одной из своих одногруппниц - у той была какая-то запара с курсовой, и ей срочно нужна была моя помощь и консультация. Благое дело, в общем-то, как отказать человеку? Меня не насторожило даже то, что смс она мне скинула с какого-то непонятного номера, которого нет в моей записной книжке, и напротив - это даже убедило меня в важности встречи.
   Договорились встретиться в парке, куда я и причалила ровень в ровень, тютелька в тютельку. Девушки не было на месте, и я, не желая наткнуться на аллее на какого-нибудь знакомого, свернула с тропки и прошлепала к озеру. Понаблюдать за утками, подышать свежим воздухом, попытаться избавиться от мыслей (как всегда тщетно, конечно же), которые так и толпились в моей голове.

От его голоса, раздавшегося совсем-совсем близко, я вздрогнула, а сердце мое тяжелым камнем ухнуло вниз, а затем бешено заколотилось. Разумеется, я планировала с ним поговорить, но только не так это все должно было быть, меня не должны были застать врасплох, буквально прижать к стенке, не давая пути к отступлению. Но все именно так и оказалось, мысли привести в порядок я не успела, составить речь - уверенную, но в тоже время мягкую и как можно менее ранящую - тоже времени мне не дали, и я не видела ни единой лазейки, чтобы сейчас сгинуть отсюда. Ни как уйти от разговора, когда он с первых же секунд дал понять зачем он здесь, и клянусь я даже могла ощущать, как уверенность во всем здесь и сейчас разобраться расползалась от него магнитными волнами, ни как уйти отсюда в принципе - не буду же я, в конце концов, в открытую делать вид что не знаю его, не побегу от него как маленькая девочка в детском садике заставляя мчаться за мной до тех пор пока я не прыгну в такси, это же все как минимум глупо. Признаю, меня схватили за горло.
   - Ммм... Не похоже на случайную встречу - пробормотала я, оглядывая его с ног до головы. Опрятный, как никогда раньше, практически при параде. Глядя на его свежий уложенный вид, я могла бы смело заподозрить, что не со мной на встречу он намылился, а с кем-то посторонним, но тогда казалось слишком нелепым и нелогичным его подруливание ко мне, из чего я сделала умозаключение, что я сама со всей своей наивностью попалась в капкан. Он обвел меня вокруг пальца, подстроив эту встречу, и я видимо должна во второй раз признать поражение и сдаться.
   Раньше, когда я прокручивала нашу потенциальную встречу в голове, я планировала, что голос мой будет тверд и решителен, и что сама я буду излучать полную уверенность в себе, и ни толики сожаления или боли. В моих представлениях все было четко, коротко, и ясно, но как далека реальность от тех картин, что мы представляем себе в своем сознании глубокой ночью, когда не можем заснуть. Так и сейчас, все было иначе: сердце мое болезненно сжалось при виде его, как ни крути - родного и любимого, которого я кстати не видела долгое время. Мне остро захотелось просто отмахнуться, заключить его в свои объятия, и увести его мысли подальше от заведенного разговора. Но мое второе я, то, которое находилось сейчас в депрессии и накрутило меня на всякие мрачные мысли о том, что жизнь моя, словно привязанная к подводному камню, идет ко дну, пока я нахожусь рядом с Ангелом, влепило мне звонкую пощечину и не пустило меня броситься ему на шею, нашептав, что если сейчас ему все не сказать, то я так и продолжу грызть саму себя, пуская все на самотек, который невесть куда меня приведет в конечном итоге.
   Грустно глянув на букет, выброшенный в сторону (такой жест... наполненный отчаянием? от него мурашки пробежали по коже), я засунула руки в карманы пальто и закусила губу. Я всегда ее закусывала, когда нервничала или переживала, когда сомневалась или собиралась сказать что-то, что сказать не легко в принципе. - Не правда, я не поступаю так с тобой - дааа? На самом деле я прекрасно понимала, что именно так все и происходит - я просто отрезала его от себя без каких-либо объяснений. Вот только не хотела себе в этом признаться и оправдывала себя тем, что я не отшила его на совсем, а просто взяла передышку. - Я хотела с тобой проговорить,  правда, но чуть позже. - Ну да, именно так я себя и оправдывала перед собственной же совестью и любовью к нему. - Ты ни в чем не виноват. Мне просто нужно было время... разобраться во всем.
   А вот это уже чистая правда. Он ни в чем не виноват, и с его стороны нет никакого прокола. Он - такой, какое есть, я всегда это знала, и таким его полюбила. И я не могла винить его в том, что он такой! Единственный человек, который был виноват в том что все идет так, как идет - это я сама, потому что в какой-то момент утратила бдительность из-за этой любви. Но, как говорится, сама напортачила - сама теперь и исправить пытаюсь, вот только не факт, что верным способом.

Хотела было возразить ему. Настоять на своем, убедить, что он действительно ни в чем не виноват, и что дело не в нем - а во мне. Но не стала - на самом деле, звучит довольно избито. Как часто в мелодрамах мы можем слышать это скользкое "it's not about you, it's about me", которым, вроде бы, стараешься успокоить человека и убедить его в том, что причиной назревшей херне послужил не он. Ей-богу, будто от этого кому-то станет легче! Если херня есть - она есть, она ощущается, и наличие ее глубоко неприятно, и тогда далеко уже не важно, кто послужил катализатором и причиной ее появления - ты или я, или вовсе дядя Джон из соседнего подъезда к тому подъезда, в котором живет всеми забытая бабушка Мэри. Осознав - или скорее почувствовать неведомыми науке анализаторами - что подобные сладкими, но тем не менее шаблонными фразами и штаммами тут не отделаешься, я покорно промолчала, впитывая в себе каждое произнесенное им слово, попутно нервно сжимая замерзшие и похолодевшие от волнения пальчики в кулачки.
   Колючие, словно маленькие ежики, слова, неприятно резали слух, и каждое новое вселяло в меня все больше и больше желания извернуться каким-нибудь образом, и уйти отсюда, лишь бы только не видеть его вот таким вот - жестким, резким, и словно бы абсолютно чужим и далеким. Не зря говорят, что посеешь - то пожнешь, и наверное только это заставляло меня стоять на месте, как вкопанную, и слушать все эти речи, которые стрелами только так в меня и летели - понимание того, что сама в сущности виновата. Я сейчас казалась самой себе героиней какой-нибудь излюбленной всеми мелодрамы! И, видимо, по сюжету мы дошли до самого интересно - до самой кульминации. Как бы мне сейчас не помешали слова сценариста, чтобы знать, что говорить ему в свое оправдание, с чего начать, как помягче выложить ему все то, что я собиралась ( вернее, уже и не так уж собиралась, но теперь просто напросто придется) ему выложить, ведь в голове моей была такая каша, что у меня складывалось впечатление что стоит мне сейчас раскрыть рот, и вместо связанных слов оттуда польется странный хаотичный набор букв, не несущий в себе никакой смысловой нагрузки. Вот только одно нас отличало от мелодрамы (а кстати, даже место подходит! лиричное довольно таки: парк, озеро, утки...) - я не была уверенна, что все закончится хорошо. Да-да, представляете, я еще смела рассчитывать на своего рода хэппи энд!
   - Я тебя люблю, Энжел - искренне, но совсем не к месту, да? И второе небось напрочь перекрывает первое, но слова эти спрыгнули с губ прежде, чем я успела с ними что-либо согласовать. - Правда. - Если до сего момента я смотрела ему в глаза, то теперь это стало вдруг невыносимо сложно и невозможно. Я могу говорить ему о том, как люблю его, глядя в глаза, но не о том что я там себе надумала в своей голове - я, пожалуй, не смогу видеть, как будет изменяться его взгляд. Поэтому я отвела взгляд в сторону озера и зацепила его на одной из уток, гордо плавающей в одиночестве вдали от остального выводка. - Но все было гораздо проще, когда мы были друзьями, помнишь? - неосознанно, но я все же начала издалека. Так, вроде бы, и положено делать, и хотя он требовал не тянуть - я не могла просто взять, и свалить ему все как снег на голову. А так, может быть, он и сам о многом догадается прежде, чем я это озвучу - ведь роль друга и роль возлюбленного все же в корне различаются. По степени ответственности. - Может быть, нам не стоило переступать черту? - я спрашивала. Не утверждала, а именно спрашивала. И тут опять рвалась фраза о том, что дело не в нем, а во мне, но я задержала ее уже на самом выходе.

Авторитетно заявляю, Эстель Либерти - идиот, каких свет не видывал, осталось только оформить это заявление письменно и наляпать на него печать, заверить у нотариуса, и проделать прочие процедуры подтверждающие его достоверность. Я ведь, я ведь на самом деле, со всей своей чистотой и искренностью надеялась на то, что я смогу с ним просто спокойно поговорить. Не сегодня, а потом, когда соберусь с мыслями, разложу в своей голове все по полочкам, просто скажу ему что нам нужно поговорить, и выложу все то, что меня тревожит и все, от чего чернеет внутри. И еще с большей своей наивностью я верила в то, что даже сейчас, пусть не запланировано, но мы сможем поговорить, спо-кой-но. Что он просто меня выслушает, и... Ну и только потом начнет как-то реагировать. Но я упустила одну маленькую деталь, что Энжел - человек творческий, а творческие люди как правило не сдерживать свои порывы, когда они разрывают изнутри. Они воспламеняются от одной малюсенькой искры, они сгущают краски, они драматизируют, и быстро набирают обороты. Логичная реакция на мои слова и на мое поведение, я не спорю, и как я уже авторитетно заявила - я идиот.
   Я не знала куда деть саму, куда бежать и где укрываться от этих фонтанирующих эмоций, от этих более жестких чем прежде черт лица, от этих слов, пронизывающих насквозь. Я все никак не могла повернуться к нему лицом, прекратить этот речевой поток, перенять инициативу в свои руки, ведь это именно я, черт возьми, поговорить хотела, и это именно мне было что сказать, но сил посмотреть на него у меня не было, вместо них было лишь ощущение того, что если я посмотрю ему в глаза - то просто напросто вспыхну и сгорю, аки феникс. От стыда, от осознания того, что я причиняю ему боль, от понимания что все это как-то неправильно, и что видимо не зря я не могла решиться на этот разговор - нужен ли он вообще, и к чему он приведет? Теперь я даже не была уверена, о чем я думала и на какой исход надеялась раньше. Поэтому я просто стояла и слушала, кусая нижнюю губу, сжимая кулачки так, что ногти больно впивались в ладони, и постоянно пытаясь проглотить подкатывающий к горлу ком. Сейчас все выглядело как начало конца, вина лежала полностью на моих плечах, и наверное теперь я поняла как это - когда боль сильная настолько, что уже и плакать не плачется, а она просто сидит внутри, и грызет, не давая покоя.
  - Дело вовсе не в Руквуд - спустя паузу отозвалась я, наконец поворачиваясь к нему, отошедшему от меня и усевшемуся на газон. - А дело как раз-таки в нем. Или в ней. Ну и во мне, разумеется.
   Я бы хотела просто сесть рядом с ним, положить голову ему на плечо, и попытаться таки свести разговор в мирное русло. Поговорить, по-взрослому, без обоюдных обвинений и без метания друг в друга ножей и слов, которых назад уже, как водится, не вернешь. Но меня на столько задели его суждения о моих к нему чувствах, на столько мне стало неприятно и обидно за то, что он, судя по всему, считает все что было фальшью, что я сама того не желая заразилась его же энергетикой, словно его настроение просто напросто перепрыгнуло и на меня. Я была задета на столько, что вроде бы зацепившиеся в моем сознании слова о лете выскользнули, и умчались в неизвестном мне направлении.
  - Хватит делать выводы о том, что я думаю, что я чувствую, и кем тебя считаю. Я не считаю, что это было ошибкой, и меня же, черт возьми, угораздило влюбиться в тебя так, что вряд ли я скоро смогу говорить о своих чувствах к тебе в прошедшем времени, так, что я голову потеряла и оказалась в такой ситуации, в которой нахожусь сейчас.
   Ну вот, пожалуй, и настал момент истины. Не в силах больше стоять на одном месте, я начала расхаживать взад-вперед, и сделала глубокий вдох, прежде чем начать свою пламенную речь.
   - Я люблю тебя, ты можешь мне не верить, но это так и есть, но вместе с тем я ничего не могу с собой поделать, потому что мне страшно. Совсем недавно стало, и дело не в Руквуд - а это он.. ну или она, заставил меня задуматься о том, что будет со мной дальше, что будет с нами. Энжел, мне девятнадцать, ты это понимаешь? Я далеко от дома и родителей, которые даже не знают о том, что я беременна, потому что я уверена - им эта ситуация в корне не понравится!  у тебя - у тебя уже есть ребенок, с мамочкой которого ты не состоишь ни в каких серьезных отношениях, а я - я не хочу оказаться в такой же ситуации, как и Лара! Что будет со мной и моей жизнью, если вдруг для меня все обернется так же, как и для нее?? Ты ведь... Энжел, мы оба это знаем, ты столько лет жил в свободе, купался во внимании девушек, и такая жизнь тебе наверняка больше по душе, чем все эти серьезные отношения, которая превращаются в рутину и надоедают.
   Ровно такой же сумбур, какой был сейчас у меня в голове, слышался и в моей речи. Говорила я практически без остановки, интонация повышалась с каждым словом, и заканчивала я уже практически с надрывом отчаяния.
   Я не хотела рвать с ним отношения, в этом я была уверена на сто процентов, это было однозначно и неоспоримо. Вот только вбить это ему в голову я не могла, все слишком нелепо получалось, ведь я сама фактически оттолкнула его от себя, доказав своим поведением в корне обратное. И как вообще вывернуться из всего этого, вновь вернуться в прежнее русло? Поставить все на своим места, теперь это казалось каким-то нереальным, и теперь я уже не была уверена даже в том, что мы сможем это преодолеть.
   Ноги мои заметно устали от ходьбы туда-сюда, поэтому я тоже уселась на газон. Вроде бы и рядом с ним, но в тоже время - поодаль. И уставилась в одну неопределенную точку на озере. - Моя беременность завела в тупик наши отношения - едва ли слышно пробормотала я, но ветер предательски подул как раз в его сторону, будто нарочно намереваясь донести сказанное до его ушей.

Он вдруг резко успокоился, я не могла этого не почувствовать, потому что если пару минут назад брызги его эмоций хлыстали в разные стороны и долетали до меня, чуть ли не будучи физически осязаемыми, то теперь же я ощущала только напор собственных, пульсирующих в висках и заставляющих сердца колотиться в разы быстрее, ладошки неприятно холодеть, а голос предательски дрожать. Ощутить столь резкий диапазон различных чувств, которыми мы словно обменялись как сообщающиеся сосуды, это тоже самое как побывать за секунду на двух самых критичных точках температуры тела - самой высокой, и самой низкой. Сбивает с толку, заставляет на какое-то время потеряться в себе и даже в пространстве, потерять счет времени и ощущение реальности, того, что происходит вокруг. Хотя, возможно, это конечно просто на нервной почве явление, но бьюсь об заклад, этот когнитивный диссонанс, вызванных столь резкими переменами, неприятно бил по вискам, заставлял сердце замирать на долю секунды, чтобы в следующую - выгнать кровь в сосуды и артерии с новой мощью, и сопроводить сей "выхлоп" биологической жидкостью сотней мурашек. Ну и разумеется, лишний раз убедить меня в том, как же я все-таки не люблю всякого рода конфликты - хотя признаю, ощущения порой поострее и посильнее тех, что мы испытываем в моменты дикой радости и неземной эйфории.
   Я вздрогнула, ощутив его рядом с собой, а по телу пробежал импульс, поддавшись которому я бы отскочила от Ангела столь же резко и внезапно, сколь одергиваешь руку, когда неожиданно обжигаешься о чайник или сковородку. Я не понимала, почему он вдруг успокоился, и почему говорил теперь так спокойно и мягко, внезапно сменив гнев на милость. И знаете что? Мне захотелось провалиться под землю пуще прежнего! Потому что я знала, что обидела его и задела, а он ведет себя вот так вот - словно ничего и не было, а я ведь такого спокойствия не заслуживаю, мои мысли которые толпятся в голове этого не заслуживают. Это как в детстве бывает - напортачишь чего-нибудь, а мама, вместо того, чтобы кричать на тебя так чтобы все соседи слышали, разговаривает с тобой более тихим и умиротворенным голосом чем прежде, прожигая твою совесть сильнее, чем это могут сделать крики и истерики. Необъяснимо - но факт, лучше бы он продолжал негодовать, да что угодно бы делал, но только не сидел со мной рядом вот так, словно мы сюда на запланированный семейный пикник пришли и ничего словно бы и не нарушало нашей гармонии.
  - Та Эстель, которую ты полюбил, не была беременна, и потому она абсолютно ни о чем не задумывалась. - О, как же высокопарно и пафосно прозвучало, но куда деваться, если так и было. Я думала и надеялась, что Энжел и без лишних объяснений понимает, что беременность и ребенок для меня - это серьезно, и что для меня это значит переосмысление и перестановку некоторых жизненных приоритетов и стремлений. Для каждой девушки - для каждой уважающей себя девушки, если быть точнее - подобный поворот это серьезно, и он так или иначе отражается на характере или на жизненных взглядах. Замерзшими, вместо от прохладной погоды и от волнения, пальчиками, я водила по его ладони, то переплетая наши пальцы, то освобождая их друг от друга. И, разумеется, наблюдала за этим процессом воочию, так как смотреть ему в глаза мне было трудно как никогда. - Нет, я... я не хочу рвать с тобой отношения. Да и к черту все эти статусы - официальные отношения, неофициальные отношения, штамп в паспорте - или же его отсутствие - в сущности ничего не меняет. - Он сам заговорил про ту сторону, которая "наоборот", и я лишь хотела дать ему понять, что я не из тех девочек, которые наивно полагает, что штампом в паспорте и росписью в государственном документе они привязывают своего возлюбленного к себе навсегда всеми возможными и невозможными путями. Я прекрасно понимала, что это бред, и потому со мной дела обстояли куда сложнее.
   Я одернула ладошку из его руки, ненавязчиво, но все же, и спрятала руки обратно в карманы пальто. Будто бы заранее чувствуя, что ему не понравится то, что я сейчас скажу, и таким жестом предупреждая его об этом. И саму себя - ограждая от чего-нибудь неприятного: проще одернуть руку самой, чем если это сделают за тебя. И снова закусила губу - этот проклятый жест, последствия которого потом столько неприятных неудобств доставляют, но избавиться от него, похоже, нереально. - Я хочу уверенности. Не стабильности, не гарантий, а именно уверенности в том, что ждет меня и нашего ребенка в будущем. В том, что ждет нас c тобой и наши с тобой отношения. Но у меня ее нет, этой уверенности. Раньше она мне и не нужна была, потому что я была одна и несла ответственность только за себя - я могла просто беззаботно встречаться с тобой, не задумываясь о том, к чему мы идем и о том, что будет завтра. А теперь все иначе, только уверенность так и не появилась, ты не можешь мне ее дать, и наоборот вместо нее у меня есть только страх.
   Он спрашивал еще про то, какой я вижу выход. Он был, где-то там в подкорке сидела эта мерзкая мысль о том, что если раньше все было проще, то нужно вернуть все так, как и было. Но я не хотела вытаскивать эту мысль оттуда, из глубины сознания, называть ее своим именем, и уж тем более озвучить ее вслух Энжелу. Слишком уж она жестокая, хотя и является единственным способом вернуть "ту Эстель", "те времена" и "те отношения", вернуть все на круги своя, на дорожку более легкую.

Он говорил, говорил слишком много, казалось так много и с такой скоростью, что мозг мой просто не был способен воспринимать весь этот обрушивающийся на него поток информации и уже тем более не способен был ее переваривать и находить какие-либо зацепки, чтобы следить за нитью мыслей блондина. Я ощущала себя так, словно я успеваю вставлять в его речь всего лишь пару своих тихих слов, на которые он реагирует буквально тут же, не дав мне договорить до конца и не удосужившись хотя бы попытаться поймать с моими словами одну волну, дабы вникнуть в их суть. С одной стороны, это действовало на меня как-то расслабляюще и успокаивающе - за всеми этими аргументами и уговорами я уже практически забыла о том, с какой неприятной и напряженной ноты мы начали, и главное почти забыла о том, что как бы он тут не распинался и не рассказывал мне как у нас все прекрасно - проблемы все же была. По крайней мере, для меня. В какой-то момент я даже подумала, что уже согласна просто дальше плыть по течению, не задумываясь о том, в какую канаву нас это течение приведет, просто положиться на его вроде бы приободряющие слова, коими он, я уверена, закидает меня еще не раз, и просто забыть о всем том, о чем так усиленно размышлял мой мозг все те дни, пока я возводила громадную стену между собой и Ангелом. Но с другой стороны, было одно но.
   Он совершенно точно охарактеризовал ситуацию - мы действительно сейчас были словно бы с разных планет, говорили на разных языках, и не имели ни малейшей возможности хотя бы на йоту понять друг друга и разобраться в чувствах друг друга. Вот он, вроде бы, все делает верно - старается меня успокоить, поддержать, убедить, что я вся такая во власти меняющегося гормонального фона, но, черт возьми, не нужно ли прежде чем браться за поддержку кого-то разобраться в том, что на самом деле этого кого-то гложет? Тем более, что этот кто-то уже предпринял попытки все объяснить - но, видимо, довольно мягкие и весьма туманные и рассеяные для чистого и точного понимания. Наверное, я пересмотрела чересчур много всяких там мелодрам и романтических комедий, если полагала, что мои слова будут тут же расценены правильно и верно по всем параметрам. И знаете что? Меня это выбесило. Вот на самом деле, наш разговор был каким-то односторонним: меня слушают, но кажется абсолютно не хотят выслушать и услышать, но при этом выливают на меня целые речи с психологическим оттенком, словно бы совершенно точно знают о чем нужно говорить. Не знаю, на кого я разозлилась больше - на него, за то что в его представлениях у нас так все прекрасно и идеально, или на себя, за то что с первых минут не смогла четко и ясно выразить все свои мысли, а вместо этого поддалась эмоциям и раскисла, растягивая эту беседу как кисель, забредая все дальше в чащу, в даль от истины. Обидеть боялась, сказать резко и неприятно, и поэтому произошла вся эта фигня. Наверное, нужно было вернуться к началу, словно не было этих минут, словно я только что встретила его в парке и от только что попросил объяснить, что происходит.
   - Да проблема в том, что я беременна, черт возьми, как ты этого не понимаешь! - я рывком отодвинулась от него, и повернулась к нему лицом. - И это вовсе не глупости, это катастрофа! И не в гормонах дело!
На пару секунд я замолчала, внимательно следя за тем, как меняется выражения его лица, но как только он раскрыл было рот, чтобы в очередной раз что-то сказать или спросить, шумно выдохнув я начала прояснять ситуацию опережая все вопросы, и стараясь теперь уже изъясняться как можно понятнее и четче, менее заботясь о том, на сколько баллов от нуля до десяти по шкале обидности будут звучать все мои слова.
   - Энжел, я знаю тебя довольно таки давно, я видела сколько милых девочек прошли через твою постельку, да ты и сам никогда не скрывал, скоолько барышень осталось у тебя в прошлом, но я ни разу не видела, чтобы с кем-то из них у тебя были серьезные отношения. Что ты думаешь, я должна думать теперь, и на что надеяться?  И не надо мне сейчас снова говорить о том, как ты меня любишь! - я практически передразнила его самого, когда он говорил мне не заикаться о любви - Сейчас - да, я это знаю и чувствую, но неужели ты хочешь сказать, и впрямь считаешь, что из-за одних таких отношения, из-за одной меня, ты просто взял, и изменился? Остепенился там, и все такое? Так не бывает.
   Будем считать, что это был ответ на первую половину вопроса, о том, есть ли проблема, и в чем она заключается. Теперь предстояло еще выложить подробно-популярный ответ о том, какой я вижу выход (и вижу ли его вообще) и о том, чего я хочу. Встав с места, я отряхнула пальто от жухлой листвы, и на несколько секунд задержала взгляд на озеро, словно ожидая что кто-то, какие-то высшие силы, очертят мне на водной поверхности дальнейшие слова.
   - Я могу с уверенностью сказать, что я не считаю, что наши отношения это ошибка, я люблю тебя, чтобы там про тебя не шипела мне на ухо Руквуд - хотя теперь она, к слову, на твоей стороне и абсолютно не понимает с какого потолка я вдруг взяла проблемы. Но я не могу сказать с такой же уверенностью того же самого о моей беременности. Наверное у меня весьма странные относительно нынешнего времени представления, но для меня ребенок подразумевает семью, а значит и рожать ребенка, который приведет к созданию семьи, можно только от того человека, с которым хочешь и можешь прожить всю свою жизнь, как банально бы это не звучало. Вот как твои родители, или мои - им, кажется, все ни по чем. Не пойми меня не правильно, не подумай, что я не считаю тебя тем человеком, с которым мне бы хотелось иметь семью. Считаю, и мне бы очень этого хотелось!! Но... Энжел, ты хороший возлюбленный, мне нравится с тобой встречаться и любить тебя, но.. мм.. Я не уверена, что ты готов быть семьянином, что после рождения ребенка из нас получится семья. Поэтому мне нужно было во всем разобраться, я не знаю, что делать дальше.
   Я неотрывно смотрела на него, теперь снова кусая губы. Я буквально излила ему теперь всю свою душу, выложила на тарелочки все то, что мучило меня все это время. И я, конечно же, старательно избегала острых углов, таких как например слово "безответственность" или выражение "человек, абсолютно не похожий на того, кто может быть главой семьи", но так или иначе, они наверняка читались между строк. Зато - честно, зато - ясно, как и просили. Вот теперь и проверим, так ли уж это верно, что любимым врать нельзя, посмотрим, к чему моя правда приведет. Я выложила ему все то, что было у меня на душе, и теперь с замиранием сердца ждала, какой будет его реакция.

Вот натурально, девушки такие создания, чьи души представляют собой непроходимые и невырубаемые дебри, в которых творится такой кавардак и хаос, что в них не разберешься даже с бутылкой самогона, хотя ведь русские считают, что бутылка решает все проблемы. Не-ет, только не те, которые зародились в голове девушки! И уж тем более - в голове беременной девушки. Вот только одно дело, когда твоя душа - потемки для другого человека, путь даже и близкого, и совсем по другому дела обстоят если твоя душа - потемки даже для тебя самой. Это кошмарно, если ты на в состоянии разобраться даже в собственном беспорядке и привести его в более менее божеский вид, это выжимает все соки и раздавливает, убивает морально. При чем не только саму тебя, но и вдобавок рикошетом ранит близких и любимых тебе людей, которые ни разу не виноваты в том, что ты запуталась сама в себе.
   И у меня была идеальная тому возможность во всем вышеперечисленном убедиться, здесь, и сейчас, когда ты Энжела наконец дошла суть всех сказанных мною прежде слов. И думала, это поможет мне разобраться, ну или хотя бы мы вдвоем найдем выход из этой херни, что творилась у меня в душе, а оказалось - я только хуже прежнего загнала себя в угол, поставила в тупик. Ну в самом деле, к чему вообще было разводить всю эту демагогию о том, как было хорошо раньше, к чему было вообще оглядываться назад, когда он абсолютно прав, и это элементарная и понятная вещь - жизнь не кинопленка, ее назад не отмотаешь, и если уже беременность есть - то она есть, и никуда ее просто так не денешь, как бы не было страшно и непонятно куда жизнь поведет дальше. Но наверное, страхи - они на то и страхи, что обычно всегда берут бразды правления в свои лапы, лишая нас возможности мыслить здраво, ведут нас за собой на поводу, не давая ни секунду на то, чтобы очухаться и задуматься, правильно ли мы поступаем, стараясь избежать этих страхов.
   Мои страхи довели меня до того, что Ангел оказался прав - я действительно допускала себе мысль об аборте, хотя всячески уговаривали себе в том, что я стараюсь об этом не думать. Нет, на самом деле, и я это отчетливо поняла сейчас, каждый божий день я мусолила эту мысль в своей голове, и даже полагал, что это действительно выход - просто взять, избавиться от ребенка, и вернуться все на круги своя. Ну чем не идеальный выход, м? Единственное о чем я не задумывалась в том время - это чувства отца будущего ребенка, это то, что ему наверняка не понравится эта мысль, и это то, а не разрушит ли аборт все то, что есть быстрее, чем это потенциально могла бы сделать беременность.
   - Я... я не знаю - только сейчас, глядя на него, растерянного и сбитого с толку, я усомнилась в верности своих мыслей, замешкалась. Вот только отрицательный ответ, который Энжел наверняка хотел услышать, шел бы в разрез со всеми остальными моими словами, которыми я усердно вела к тому, что мне нравилось так, как было раньше, а не так, как есть сейчас. Как ни крути, я уже высказала это свое мнение, и мы два взрослых человека прекрасно понимаем, что "отмотать назад" может только аборт. Но, черт возьми, вы не представляете, как сложно это озвучить вслух!! Как сложно справиться с этой внутренней борьбой между тем, что правильно, и тем, что легче, и с этой какофонией разномастных мыслей, создающих целый неразборчивый шквал. - Наверное... Но мы ведь даже не планировали этого ребенка, так просто вышло, а не выйди - мы бы и думать не думали о детях еще бы лет надцать! - нифига не оправдание, но я хотя бы попыталась. И в то же время, испугалась сама же того, как прозвучали эти слова. Так, будто я действительно намеревалась убить своего ребенка. У меня мороз по коже пробежал, но ведь слово - не воробей.

Черт, ну зачем он это делает? Зачем он тянет резину, как будто на самом деле ничего не понял и нуждается в подтверждениях, зачем он заставляет меня произносить то, чего я не хочу произносить, зачем тянет из меня клещами эти слова, вместе с ними вытягивая и душу, и сердце, и прочие внутренние органы, которые сжались, наверное, до минимальных размеров и теперь невыносимо болели каждый своей отдельной болью! Зачем все это нужно, когда и так все понятно и кристально ясно, когда все так отчетливо сквозит между слов, бросается в глаза и режет слух! Почему, черт возьми, нельзя обойтись без этих ужасных пяти букв, которые он повторяет то и дело?? Хотя, наверное, он прав, ведь все вещи нужно всегда называть своими именами, но зачем, когда можно обойтись обходными путями, чуть менее ранящими, чуть менее саднящими, такими, которые внушают ложную надежду на то, что на самом деле все не так страшно и ужасно, которые вроде бы хоть немного, на какую-то жалкую долю, но умаляют все то, о чем мысли крутились в моей голове. Это глупо, я знаю, полагаться на такие вот иллюзии, но не я первая и не я последняя из тех, кто до последнего ищет себе оправдание, кто до последнего старается убежать себя в том, что все не так паршиво как кажется и в том, что вскоре все само рассосется, бесполезно расползется в разные стороны, и исчезнет на вовсе.
   Я чувствовала, как внутри меня поднималась истерика. До невозможности разболелась голова и больно сжало виски, такой давящей силой, что мне показалось что сейчас все перед глазами потемнеет, и я провалюсь в какую-то страшную бездну,  желудок неприятно скрутило в тугой узел, а сердце билось с такой силой, и отдавало такой болью - не надуманной, а вполне себе настоящей сердечной болью - что казалось будто в своем биении оно каждый раз ударяется о ребра. Все внутри протестовало против его слов, я понимала, я чувствовала как никогда, что он врет мне в глаза, и что его спокойствие - на самом деле напускное. Впервые за все то время, что я его знала, я смогла распознать его ложь, к несчастью, ведь доверься я ему, брякнуть один простой ответ было бы гораздо проще. Но нет - в нем бушевала целая буря, которая, я была уверена, выльется на меня после того, как я отвечу ему. Отвечу не так, как он хочет слышать. Я чувствовала, что собираюсь добить его своим ответом - уже и так достаточно потрепала ему нервов за прошедшие пару недель, за этот несчастный вечер, и теперь оставался только контрольный в голову. Или, вернее будет сказать, в сердце.
   Будь у меня возможность думать о чем-то постороннем, а бы непременно представила, каково тем людям, которые стоят, направив дуло пистоле кому-нибудь в лоб, и отсчитывают последние секунды, прежде чем нажать на курок. Мое положение было примерно таким же, вот только, пожалуй, одним выстрелом я убью сразу двух зайцев: и его, и по цепной реакции - себя. Но - я не думала об этом. Я даже не думала о том, что это - начало конца, если уже не тот самый конец. Что мои слова, мое признание - станут практически точкой. Точкой, к которой довели меня мои слабости и страхи, вставшие на ступеньку выше, чем была любовь, нежность, и прочие чувства. Мне не нужно было думать об этом - мое тело и так было насквозь пронизано ощущением того, как он тихо меня возненавидит, мысленно окрестив убийцей его ребенка.
Где-то в параллельной Вселенной, в той, где все всегда хорошо и прекрасно, я бросилась ему на шею, заливаясь слезами, причитая о том, как я дура, и беспрестанно, каждую секунду, вымаливая у него прощения.
  - Прости меня.. - но мы были не в той параллели, мы были здесь, в холодном зимнем парке. Мой голос прозвучал на пару тонов ниже, чем обычно, словно я осипла или охрипла, а слова практически канули в пустоту, прозвучав так же пусто, и даже почти формально - ведь он меня не простит. Эти слова бессмысленны. Я сцепила руки в замок, подняла их к груди, и крепко прижала к себе, пытаясь утихомирить боль, и не давая сердце проломить грудную клетку. Ну или хотя бы поймать его, на крайний случай. - Но я не могу. Я не готова стать матерью. 
   Все не то, все не то, что он хотел услышать. Я бы хотела верить, что ниже падать уже некуда, что больнее быть уже не может, но ведь не правда это - ведь может. Словом можно убить. Одним словом, из пяти букв. - Ты прав, я решила сделать аборт. - Не смогла сказать "хочу", это не было правдой, но по существу - глагол едва ли что меняет, только уже не теперь, не в этой ситуации, не при таких обстоятельствах. Важно только одно прозвучавшее - то самое, последнее. Только на нем зацепится внимание Энжела. На эти слова у меня, похоже, ушли последние остававшиеся силы. Я зажмурилась на несколько секунд, теперь крепко обхватывая саму себя за плечи, то ли желая успокоить саму себя, то ли спасти от физического разрушения, на которое мне казалось я сейчас вполне способна, то ли наоборот, стараясь заставить себя исчезнуть. И чувствуя, как из-под плотно сомкнутых ресниц скатываются капли слез, безудержных, и горячих на холодных щеках.