«Ты чувствуешь, как под её байроническим взглядом лопаются капилляры, и нервные клетки распадаются взрывами. Металл накаляется. Она – ком атрофированных нервов. Живая аллотропия отчаяния.»
1) Имя и Фамилия
Jacqueline Issabella Kirby | Джеклин Изабелла Кёрби
2) Возраст
19 y.o.
(19 января 1993)
3) Род деятельности
окончила частную школу в Чикаго и один курс Чикагского Университета, факультет языкознания.
ныне безработная. вертится в преступных кругах, безвольный раб на побегушках у любовника.
4) Внешнее описание
Karlie Kloss
5) Характер персонажа
«Если бы тебя попросили изобразить на холсте, то вышло бы нечто очень мрачное, заполонённое отчаянным серым цветом, блеклым, каким бывает пасмурное бесцветное небо в затухающем ноябре. Серый цвет – это твоя болезненная сломленность, запрятанная в недрах не по возрасту серьёзного взгляда. Серый - это послевоенная Великобритания. Это глубокая депрессия на той стадии, когда помогают только колёса, да и то не всегда. На этой стадии увозят в реабилитационный центр, заковав сорвавшегося психопата кожаными ремнями. Ты больна, Джеклин.
Твой серый - это неизлечимая болезнь, которая никогда не станет смертельной, а лишь будет медленно истощать твои силы, оставив, в конце концов, моральной анорексичкой. Помнишь? Когда-то ты умела радоваться, испытывать разочарования, смеяться. А сейчас всё слилось в единый поток отчаяния и бессилия, страха и пустоты. Ничего человеческого. Жалкие клочки эмоций. Ты – душевнобольная.
Он – твоя необратимая болезнь. Властный паразит, изувечивший тебя до состояния чокнутой зависимой психопатки, которая не может сделать ничего против воли своего властителя и всё – по его прихоти. Стоит ему только сказать – ты не в силах противиться. Ты сделаешь всё и сразу, без размышлений. Не произнеся ни слова наперекор. Безрассудное слепое повиновение никогда не было твоей привычкой. Просто однажды ты сломалась. Наступила серость.
Ты становишься такой лишь рядом с ним. Ссохшейся рабой, жалкой тряпичной куклой, которая когда-то во всей красе роскошных тканей могла произвести полнейший фурор одним своим появлением на горизонте. Кто-то запомнил тебя такой. Взрывоопасной феерией, непревзойдённой яркостью, которую невозможно забыть.
Смотрите на холст. Это тусклый пепел воспоминаний, как раньше уже не будет. Тебя варварски обесцветили. Все твои принципы смели к чертям. «Не убий», ты помнишь? Чем же ты, мать твою, думала, когда спускала курок? Где были твои непробиваемые законы жизни прежде, чем ты стала блевать слезами, корчась на холодном полу в рыданиях? Ты убийца, Джеклин. И первой твоей жертвой была ты сама. Тебя нет, Джеклин. Ты понимаешь? Ты сдохла. Просто сдохла. Джеклин Кёрби нет.
Есть просто Джек – вымуштрованный зверёк, мечта любого дрессировщика в цирке, в безжалостном заведении, где сотни идиотов приходят в восторг от того, как дикие звери выполняют нелепые трюки под руководством жалких людишек, которые изменяют жёнам и убивают себеподобных. Зрители рукоплескают и смеются как дети. На самом деле же их смех напоминает гогот чертей из недр ада. Это беспрекословное повиновение – результат кровавых уроков. Если собаке положить в пасть гранату с вырванной чекой и сказать бежать, будь она трижды породистой, она побежит, пока её не разорвёт на клочки. Ты - это собачка. Понимаешь, Джек?
Он замкнул на себе твой узкий социум. Без него тебя нет. Без него ты ничтожная оболочка с растерянными глазами и полной уверенностью в том, как преподнести себя. Пожалуй, это единственное, что осталось в тебе от умницы-Джеклин. Остального ты лишила сама себя самовольно под руководством его грубых рук, стальных глаз. Губ, пропитанных алкоголем. Ты променяла все лучшие перспективы, отрёкшись от себя. Все дома Иллинойса были рады принять тебя. Но ты выбрала его. Теперь в твоей жизни всё наизнанку. Вместо крепкого сна в роскошных кроватях с шелками – бессонные ночи в тисках его рук, синяки на запястьях, страх, боль. Вместо белых роз за одним из самых лучших столов в Everest’е – грязные поцелуи у стен опаснейших переулков Чикаго. Вместо любви – боль, секс, безропотность. Теперь-то ты знаешь, сколько стоит его любовь, Джеклин?
Это твоя серость.»
6) Жизненный путь
«Я помню тебя, Джеклин, ты была совсем крошкой. Носила нежные платья с кружевом, не выговаривала букву «л» и, чуть что, хваталась за телефонную трубку и звонила отцу, и тот, конечно же, моментально решал твои проблемы, не выходя из своего шикарного офиса на тридцатом этаже центра Джона Хэнкока. А если он был не в силах разобраться с внезапно возникшей неприятностью, ты и сама прекрасно справлялась с ней, наказывая обидчика парой метких ударов, а к вечеру, когда возвращался мистер Кёрби, обиженно надувала губки и получала всё, что только могла пожелать.
Время шло, ты росла. Мать ходила за тобой любящей тенью, но главную роль в твоей жизни, конечно же, играл отец. Пока все сверстницы играли в большеглазых Барби, ты доламывала очередной ноутбук с символом надкушенного яблока и показывала в коттедже Кёрби свой деспотичный характер. К седьмому году твоей жизни домработница уже уяснила, что подносить овсянку к завтраку бесполезно – нужны тосты с джемом или ванильный пудинг, а горничная прекратила предпринимать попытки оттереть с письменного стола красивые шестиконечные звёзды, которые ты так старательно выводила синим фломастером, высунув изо рта заострённый кончик языка. Но даже несмотря на все скандалы, которые гремели в доме едва ли не ежечасно, ты была всеобщей любимицей и ни у кого даже не возникало мысли о том, что властолюбивое чадо можно выпороть.
В учении ты была прилежна. Пожалуй, неукротимой тягой к знаниям ты компенсировала свой бурный нрав, а потом и вовсе успокоилась. Командные крики сошли на нет, и вместо них в доме стали раздаваться эмоциональное «Que pasa?», а потом и целые сонеты на чистом испанском, скрашенные выразительными интонациями сильного голоса. Языки стали твоей страстью. За ланчем переходила на испанский и упивалась его звучанием, в то время как окружающие не понимали ни слова, и ты неприлично громко хохотала над ними. Почему они не отвечают? Это же так легко! А потом начала осваивать французский, и бедные сожители порой не успевали отследить цепочку твоих превращений из страстной парижанки в жительницу Пиренейского полуострова. Мать порой злилась, но чаще – восхищалась твоими навыками. Служащие не обращали внимания. И только мистер Кёрби расходился тем самым смехом, который бывает лишь у счастливых людей, и приговаривал: «Ай да Джи!».
Достойная наследница Кёрби. Папина гордость. Ярая перфекционистка. Сильнее всех на испанских классах, проворнее всех в верховой езде. Ярче. Красивее. Ну и, конечно, для отца – самая лучшая. Казалось, тебе не нужно было прилагать усилий для того, чтобы удивлять окружающих своим трудолюбием и – иногда - возмутительными выходками. У тебя получалось всё само собой, рукой по атласной ткани. Ты родилась не в рубашке – в изысканном платье Gianni Versace, и это предубедило твой успех.
Первый парень в пятнадцать. В семнадцать – серьёзные отношения, растянувшиеся на два года. Ты искусно совмещала учёбу на языковом факультете, семейный досуг, тихое счастье с любимым и бурные вечеринки с друзьями. Последние были выточены из того же металла, что и ты. Богатые. Привлекательные. Успешные. Наверняка, это было белое золото с бриллиантовой россыпью. Твоя неугасающая личность искрилась в свете прожекторов, ты мерцала в восхищении посторонних и пробивалась через тернии, чтобы остаться в небе самой яркой звездой. Но вдруг – погасла.
Как ты стала такой, Джеклин?
Ты – неудержимый преступник. Безбожный вор. Садист. В твоих руках горят злата ювелирных и зелёные купюры из центральных банков. Ты послушное орудие в руках безумного любовника. Он просто чокнутый, а ты безвозвратно отдалась ему, подарив не только тело, но и юную душу. Скажи, только честно, ты сожалеешь? Вспомни, как замирало твоё сердце, когда револьвер с единственным патроном останавливался в области его виска, как безжалостно он приставлял дуло к твоему лбу, не сбрасывая с осунувшегося лица ястребиной улыбки. Как безмолвно ты взирала на то, как стонут в его руках чужие тела, а потом нещадно он терзал твои обветревшие губы своими, пьяными, чёрствыми. Это не любовь – наркотическое неистовство, твоё полное повиновение.
Ты слышала, как хрустело колотое стекло? Это твоя воля. Когда-то она была прочной, как вюртцитный нитрид бора. Потом пошла опасным узором мелкой паутины белёсых трещин. А потом всего миг – и у его ног крупная стеклянная пудра. Он опускается на корточки и, усмехаясь стальным всепроникающим взглядом, перебирает горсти гранёных осколков. Смотри, Джеклин. Это твоя воля.
Помнишь, как ты лишилась её окончательно? Никто не обещал, что будет «не больно». Не было мгновений, подобных вспышке. Медленно, тягуче, спокойно ломалась гордость, распадалась на атомы. Необратимый процесс, неумолимо приближавшийся к концу. Это совсем не было похоже на дефлорацию. Скорее – безотлагательную ампутацию независимости.
Ты не выла. Не плакала. Не молила о пощаде. Шла ва-банк и кидалась на амбразуру по одному его взгляду. Не чувствовала ничего, когда руку пошатнуло отдачей при выстреле. Не осталось ни тревог, ни страхов; когда из ночи в ночь ты видела кровь, багровым пятном расползающуюся по накрахмаленной ткани рубашки. Ты безучастно смотришь на падающее тело. Ты убийца.
Ты проходишь по всем кругам ада, возвращаешься в покалеченном рассудке. Ты – бесхребетная фантоша в руках юродивого гения. Пустая кукла в то мертвенно серой, то в нарочито вульгарной оболочке. Жалкий отголосок прошлого, выцветшая ксерокопия умницы-Джеклин. От твоей воли остались только воспоминания, подёрнутые мутноватой плёнкой гипнотического сна. А потом и они канули в небытие. Наступила летаргия.
Кто ты, Джеклин? Безумная марионетка или вырвавшийся на свободу бес?»
7) Ориентация
гетеро
8) Опыт на ролевых играх
года четыре
9) Связь с вами
480016053
10) Ваша посещаемость
каждый день, если не будет непредвиденных обстоятельств, разумеется.
11) Ключ
12) Летопись
