Этой ночью.

Наша жизнь текла спокойно и размеренно. Мы ездили на пикники,  встречались с друзьями, коротали вечера в загородном поместье старших де Гранжей, грустили по мелочам и даже подумать не могли о том, что когда-то этого всего может не быть.
Летом 2009 года наши родители подали на развод. Это заявление прогремело как гром среди ясного неба. С детства нам прививали мысль о том, что семья – это самое главное в жизнь любого человека, его опора и тыл, и тут вдруг эта опора с грохотом падает на землю. Мы были потеряны и разбиты. Все наши жизненные ориентиры полетели к чертям. В первую неделю я почти не выходила из своей комнаты. Я не могла читать, смотреть фильмы, готовить, думать о счетах и прочих мелочах жизни. Я просто лежала на кровати, изучая каждую трещинку на белом потолке, и слушала музыку. Она окружала меня везде и оберегала, словно младенца, в своих нежных объятиях. К концу недели я стала сама на себя не похожа. Вместо тихой, спокойной девушки на смену пришла смертоносная фурия. Мне хотелось бить стекла машин, кричать на всех, кто на меня «не так» посмотрел, хотелось бить тарелки, рыдать, срывать плакаты со стен, избить кого-нибудь до полусмерти и далее по списку. От этих безрассудств меня спасали лишь остатки гордости и рассудительности. В конце концов, прохожие не были виноваты в том, что происходило в моей жизни.
Наверное, мы с Сэмом не переживали бы этот развод так сильно, если бы нам не приходилось вспоминать о нем каждый день. Из газет мы стали узнавать о том, что мать изменяла отцу, видели свежие фотографии и читали список её любовников. Такие новости неприятно узнать с глазу на глаз, а тут это открылось и вовсе из каких-то дешевых бульварных газетенок. Отец так погрузился в себя, что забыл о нашем существовании. Он переехал на съемную квартиру и вскоре перестал звонить.
Наступила осень, и нам пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы собраться с силами и пойти в школу\университет. Сэмьюэл так погрузился в учебу в первые недели, что мне казалось, будто ему удалось выкарабкаться. Он проводил безумное количество времени в университете, старался везде поучаствовать, показать себя с лучшей стороны в глазах нового преподавателя, о котором рассказывал мне по вечерам. Мне казалось, что он нашел тот самый спасательный круг, уцепился за него и уже не отпустит. Я же хотела умереть с самого первого учебного для. Ученики закрытых частных школ зачастую не люди, а демоны воплоти. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь да не отпустил шутливый комментарий в мою сторону. К моему шкафчику клеили вырезки из газет с фотографиями матери и её любовников, в столовой говорили о том, какой же лопух мой отец, мне на спину клеили бумажку с надписью «дочь шлюхи», а потом за неё стали принимать и меня саму. Я слышала обидные прозвища у себя за спиной, получала непристойные предложения об уединении в туалете, видела неприличные жесты, которые мне показывали, пока я проходила по коридору. Учителям же было плевать. Они закрывали на все глаза и делали вид, что все в норме. Моя жизнь превратилась в ад. Я забросила учебу, стала в школе редким гостем, и это не смотря на то, что раньше я была прилежной ученицей.
Мы были потеряны и не знали, как справится с этой болью, к кому обратится за помощью,  пока однажды выход не нашелся сам в виде алкоголя и наркотиков. Я помню, как мы попробовали их впервые. Мы сидели у Джонатана, одного из друзей брата, проводили вместе очередной скучный вечер. Не могу вспомнить наверняка, о чем мы говорили. Кажется, размышляли о будущем Америки, как вдруг кто-то достал пакетик с травкой. До того дня я считала себя волевым человеком, думала, что если мне предложат наркотики – откажусь, не думая. Но я согласилась. Как и Сэм. Нам оказалось плевать. Наша жизнь превращалась в ужас, а наркотики должны были её скрасить, притупить ту невыносимую боль, что мы испытывали ежедневно.
Я никогда не знала, что окажется в заветном пакетике: экстази, кокаин, гашиш, героин, метамфетамин или что-нибудь еще. Для меня это всегда было сюрпризом. Мы пробовали все, не думая о последствиях и о вреде для здоровья. Мы пили, принимали, пропадали неизвестно где с утра до ночи и знаете… никому не было до этого дела. Да, за меня переживал Блейк и пытался как-то мне помочь, но у него все же была своя жизнь, и открывать подробности ничтожности своей я не хотела. Сэм все реже появлялся в университете, иногда исчезая на целую неделю, а потом возвращался и был так растерян, что казалось, он витает где-то в своем мире, и ему нет никакого дела до происходящего. Из талантливого парня-активиста он превратился в скрытного, никого к себе не подпускающего человека. Его преподаватель, Кристьян Уэйлер, не мог не заметить такую перемену.
Сэм не ждал его появления. Он сидел в гостинной, размеренно попивая сок, и читал очередной выпуск желтой прессы, когда в квартире неожиданно раздался звонок. Не имея ни малейшего представления о том, кто мог нарушить тишину в его обители, он тихо подошел к двери и посмотрел в глазок.
- Уэйлер… Черт возьми, только его сейчас не хватало.
Он затих в надежде на то, что мужчина, стоявший по ту сторону, успокоится и уйдет, но тот продолжал держать палец на звонке, и дверь все же пришлось открыть. Поздоровавшись с преподавателем, он пропустил его  в квартиру и провел на кухню. Вскоре они уже сидели друг напротив друга с чашками кофе. Долго угадывать причину столь внезапного поведения ему не пришлось – Уэйлер задал свой вопрос прямо в лоб, без неуместных хождений вокруг да около. Сэм едко усмехнулся. В ту секунду он был похож на маньяка, которому предстояло объяснить полиции мотив своих преступлений.
- А вы разве не в курсе? -  вопросительно изогнув бровь, Сэмьюэл взял кружку с кофе в руку, костяшки на которой были стерты до мяса и напоминали о ночном происшествии, и сделал пару глотков. Когда он задавал этот вопрос, то намекал на десятки газет, что пестрили заголовками о громком разводе наших родителей. Из этих самых газет мы и узнавали о настоящем положении дел. Ему казалось, что о жизни их семьи знают все, даже портье в холле.  – Сейчас покажу – Убедившись в том, что Уэйлер действительно не понимает, о чем идет речь, он поставил чашку на блюдце, поднялся с места и скрылся за углом.
Я проснулась десять минут назад от неожиданного звонка в дверь. Он был таким продолжительным, что выудил меня из объятий Морфея. Насладившись вдоволь последними пятью минуточками в теплой постели, я встала и подошла к окну. С такой высоты все люди казались крошечными букашками, которые словно потеряли дорогу к своему муравейнику и теперь бегают туда-сюда в поисках. Отлипнув от окна, я прошла дальше, в гостиную. Наша квартира имела весьма странную проектировку – в одно и то же место можно было попасть разными путями, так что разминуться было как раз плюнуть. В тот момент, когда Сэм подходил к гостиной, чтобы забрать свежую прессу, я подходила к кухне. К сожалению, по пути я задела коленкой журнал, что лежал на пуфике, и он упал на пол, застав незнакомца обернуться.
Я на минуту замерла. Немного сонная, в ночной рубашке и гольфах, я стояла в трех метрах от него, оперевшись на стену. Я смотрела на него без стеснения, изучала каждый сантиметр его тела, осматривала с ног до головы и не чувствовала никакой неловкости. Мне было любопытно, что это за человек, и что он делает в нашей кухне. В какой-то момент его глаза встретились с моими, и я почувствовала приятную волну, пробежавшую по всему телу. Я отпрянула от стены и сделала несколько шажочков вперед по направлению к нему.
- Какое прекрасное сегодня утро, не находите? – я чуть улыбнулась и подошла еще ближе – Кристель, - мягким голосом представилась я и протянула руку для поцелуя. Этот жест я переняла у бабушки. Мне всегда нравилось наблюдать за этим проявлением нежности и уважения. Это словно возвращало меня в эпоху рыцарства.

Отредактировано Crystel de Granzh (2012-07-16 02:08:39)

Наша жизнь напоминала болото. Мы совершили один неверный шаг и оступились. Нас затягивало в трясину, в эту муть, в царство тьмы и грязи, а мы ничего не могли с этим поделать. Нигде поблизости не было палки, за которую можно было бы ухватиться, чтобы выкарабкаться. От незнания мы стали двигаться, шевелить ногами в надежде на то, что это поможет, но на самом деле эти действия лишь усугубляли ситуацию. Нас затягивало все глубже и глубже, а шансов на спасение оставалось все меньше.
- Да, сестра, моя маленькая Крис -  спокойно ответил Сэм, ничуть не удивленный вопросом. Он никогда не распространялся о том, что у него есть я, потому что терпеть не мог последующие вопросы. Ему не нравилось, когда кто-то пытался сопоставить наши с ним отношения с отношениями в своей семье, не любил слушать предположения о моем характере и внешности, о моих интересах, и уж тем более не выносил, когда кто-то из парней пытался пошутить на тему «познакомь меня с ней, а то мне так одиноко». Он никогда не избегал разговора обо мне, просто не афишировал мое существование. Если его спрашивали, есть ли у него брат или сестра – отвечал, а так, для поддержания разговора, никогда не упоминал.
Я занялась завтраком, игнорируя вопрос о нашем проживании, Сэми же сидел, как заведенный. Пробубнив себе под нос что-то вроде «ну одни, какая разница-то», он кинул на меня взгляд исподлобья и опустил голову, чтобы только не наткнуться глазами на своего преподавателя. Его ноги нервно дергались, беззвучно отбивая такт, взгляд блуждал из стороны в сторону, пальцы были крепко сжаты в замок. Он напоминал мне пороховую бочку, и казалось, что он вот-вот взорвется. Я уже сидела рядом с гостем и уплетала тост, когда это произошло. Вопрос о руках застал его врасплох. Взрыв. Ба-бах!
Внутри меня в тот момент все напряглось и сжалось. Каждая клеточка моего тела изнывала от вида этих глаз, полных боли и страдания. Мою душу словно сверлили насквозь. Я знала, что он не был готов к такому разговору. Единственным человеком, с которым он раньше делился своими чувствами, была я, поэтому, когда кто-то хоть и не чужой, но все же посторонний, стал его расспрашивать, он не смог сдерживаться и попросту взорвался. Покинув пределы кухни, он быстрым шагом направился в свою комнату за телефоном. Его всего трясло, ему хотелось кричать и бить кулаками в стену, хотелось выплеснуть всю агонию, что всплыла при таком простом вопросе. Закрыв за собой дверь, он судорожно потянулся к телефону, по памяти набирая заученный номер.
- Героин. 50 грамм. Через час на нашем месте, - произнес он быстро, как скороговорку, и бросил телефон на кровать. Сам же походил из одного конца комнаты в другой, и когда буря, что бушевала внутри, приутихла, сел у самого окна, уткнувшись лбом в прозрачное стекло.
Иногда мне казалось, что он переживает все намного сильнее, чем я. Эта мысль меня удивляла, потому что в его университетском окружении были люди с мозгами, и никто из них не тыкал его носом в проблемы, не напоминал о случившемся. Он был занят во множестве постановок, погружался в работу с головой и, не видя белого света, работал над собой. В отличие от меня, у него в жизни была отдушина, поэтому я долго не могла понять, почему же он так резко стал пропускать учебу. Однако, достаточно быстро я поняла причину. Сэм просто сломался. Ему всё было противно, его стало воротить от людей, которые его окружали, внутри него все ныло и изнывало. Каждый раз, приходя на занятия, он понимал, что больше не может выкладываться на все сто процентов, его мысли убегали в совершенно другом направлении. Все, чего ему хотелось – успокоение. Вскоре он его нашел, и после того, как ощутил его впервые, больше не хотел его отпускать. В наркотическом дурмане ему, как и мне, было спокойно и хорошо. Ничто нас не беспокоило, в жизни появлялись краски, нам больше не было больно. Казалось, что наша рана затянулась, и больше не будет беспокоить. Мы словно поднимались над Землей и летели в космос, ощущая себя свободными и невесомыми. Было легко. Ничто не давило изнутри. Мы были на вершине мира и могли делать все, что угодно.
К сожалению, как только действие наркотика прекращалось, все возвращалось на свои места. Боль, разочарование, ежедневные страдания – все это приходило с первой минуты пробуждения, а иногда даже во сне. Порой я вскакивала от очередного кошмара в три часа ночи в холодном поту. Тогда я приходила к брату в спальню и, свернувшись клубочком, спала рядом. С ним мне было спокойнее, ведь он – все, что у меня есть.
- Сомневаюсь… - сказала я на выдохе, и сделала небольшой глоток кофе. Я не знала, насколько Сэм и мужчина, что сидел рядом со мной, близки, поэтому не имела понятия о том, что я могла ему рассказать, а что было лучше умолчать. Я понимала одно – если он сейчас здесь, значит, ему важно знать, что происходит с братом, он хочет помочь и делает это не ради утешения своего эго или чего-то еще, он поступает так по зову сердца. Если бы он беспокоился о Сэмьюэле только на словах, как другие преподаватели, то он бы не пришел к нам в свое свободное время, не пытался бы понять причины такого поведения, и лишь с равнодушием наблюдал бы его пропуски. Сделав этот вывод, я немного приободрилась. Мне было приятно знать, что о нем заботится кто-то еще, помимо меня, так что решила говорить, как есть, правда, пока умалчивая про наркотики.
- Сегодня ночью он избил одного парня. На его лице живого места не осталось, - я отодвинула тарелку и сделала глубокий вдох, набираясь мужества для того, чтобы продолжить разговор. Говорить действительно было тяжело – С каждым разом мне становится все сложнее его сдерживать. Он бьет до тех пор, пока «жертва» не перестанет кричать от боли… Его глаза горят каким-то безумным светом, силы берутся из неоткуда и не иссякают… Он похож на оборотня из ужастиков, видели такие? Обычный человек с приходом ночи превращается в самого настоящего зверя. И в Сэме живет этот зверь… Он пожирает его изнутри, не давая мыслить разумно. Когда он слышит, как кто-то обсуждает нашу семью в нелестном для нас свете,  этот зверь срывается с цепи, набрасывается и терзает свою жертву до полной потери сил…  – я медленно проводила указательным пальцем по краю кружки, поворачивая то в одну, то в другую сторону. Мне было страшно произносить свои мысли вслух, от этого мой голос немного дрожал, а руки тряслись. Было непривычно обсуждать то, что происходит с братом, потому что никто из его «друзей» этим не интересовался. Абсолютно никто. Изредка кто-то из его приятелей пытался поговорить на эту тему, но получая искренний ответ, они сразу терялись, потому никому из них не интересно копаться в чужих проблемах, не интересно помогать другим и стараться оказать поддержку. Для них мир – сплошное веселье. – А ведь он совсем не такой, совсем! Раньше его было очень сложно вывести на конфликт, он всегда старался их избегать, теперь же – только повод дай и..
Мой голос дрогнул, создав небольшую паузу. Я не хотела замолкать. Мне хотелось бесконечно говорить, хотелось высказать все, что творилось у меня на душе человеку, которого я вижу первый раз в жизни. Однако, мои силы кончились, и я больше не могла продолжать говорить спокойно.
- Мы были так счастливы. За что нам это все...?
С последней фразой я посмотрела Кристьяну в глаза и не в силах была отвести взгляда. В его глазах мне хотелось увидеть сопереживание и поддержку, которую невозможно выразить словами. Это можно только почувствовать, и я это ощутила. Он был так близко, но не только физически, но и духовно. Он переживал вместе со мной. Я сжимала края рубашки так сильно, что руки болели, но я этого даже не чувствовала. Его глаза меня гипнотизировали. Я в них тонула, но меня это нисколечко не пугало. В них я словно пыталась увидеть ответ на свой вопрос. Он был так близко, что я могла дотронуться. Мне хотелось ощутить его невербальное присутствие, почувствовать, будто он со мной, и все будет хорошо.

Отредактировано Crystel de Granzh (2012-07-16 04:18:45)

Крис был абсолютно прав. Никто не может знать всех тонкостей отношений между двумя близкими людьми. Я прекрасно это понимала, но никак не могла сопоставить мысль о том, что у родителей были какие-то серьезные проблемы в отношениях, потому что видела их счастливые лица, их улыбки и нежные поцелуи перед сном. Мне всегда казалось, что наша семья – одна из самых счастливых на этом свете. Мама с папой очень редко ссорились, а когда такое все же происходило, они довольно быстро мирились, и тогда уже к вечеру все было по-старому. Мне до последнего казалось, что у них все хорошо, но как оказалось на деле – я глубоко заблуждалась. Известие о разводе меня ошарашило и привело в ужас, я не могла дать себе ответа на один простой вопрос – почему? И, к сожалению, никто не хотел мне с этим помочь.
Родители разъехались по разным квартирам, и каждый залечивал свои раны по-своему. Мама ходила на свидания, встречалась с подругами, занималась шопингом и делами гостиницы, отец же полностью окружил себя работой. Он не видел белого света, постоянно копался в бумагах, перечитывал уголовный кодекс и различную литературу. Они занялись своими жизнями и своими проблемами, позабыв о том, что у них на двоих существуют еще две маленькие, неразумные проблемки, которые не знают, как справиться со всем навалившимся ужасом.
Я не знала, имела ли я вообще право злиться на них за это, потому что понимала, что им и самим тяжело все это переживать, но в то же время мне было так больно и так обидно, что я не могла сдерживать это чувство злобы. Нам всем было тяжело, но почему бы не попытаться пройти через все это вместе, одной семьей, как это было раньше, а не зализывать раны в одиночку, подобно волкам. Этого я никак не могла понять.
Мне так хотелось, чтобы отец хотя бы раз позвонил за эти три  с лишним месяца и спросил, как у нас дела, хотя бы для галочки. Мне хотелось, чтобы мама забежала к нам хотя бы на день, поцеловала нас с Сэмом перед сном, как в детстве, и приготовила на завтрак вафли с горячим шоколадом. Неужели я так многого прошу?
Я сидела на стуле и вздрагивала от каждого произнесенного Крисом слова, от каждого его взгляда и жеста. Я смотрела то на него, то на предметы интерьера, то в окно, не в силах остановить взгляда на чем-то конкретном. Только в самом конце, когда он убрал свою руку с моей, я взглянула на него. Десятки мыслей сменяли друг друга. Они кружились и вертелись, как им вздумается, запутывая меня окончательно.
Неожиданно Крис спрыгнул со стула и направился в сторону выхода. Мое сердце стучало с невероятной силой, дыхание стало сбивчивым. Я испугалась, что он уйдет. Уйдет вот так просто, оставив меня одну, наедине со всем сказанным, со всеми этими давящими на голову мыслями, а я буду не в силах, да и не вправе сказать «стой». Но он вернулся. Вернулся не для того, чтобы попрощаться, а для того, чтобы позвать меня с собой. Кивнув в знак согласия, я побежала к себе в комнату. Невероятно быстро я нацепила на себя джинсы и футболку с именем любимой группы, после чего взяла с тумбочки плеер и пошла к брату.
- Сэми, - окликнула я его тихо, протискиваясь сквозь дверной проем. Несколько шагов вперед, и я уже стояла подле сидящего у кровати брата. Он курил. – Мы пойдем на улицу, а ты, пожалуйста, возьми себя в руки, хорошо? – я присела на корточки и посмотрела Сэму в глаза - Я тебя люблю,– приобняв брата, я чмокнула его в макушку и, улыбнувшись, вышла из комнаты. Я быстро накинула на плечи куртку, раскидала все самое необходимое по карманам, надела кеды и закрыла за нами дверь.
- Хочу показать вам одно место - единственное, что я сказала за время нашего спуска вниз.
Мы вышли из здания и повернули направо, в сторону нужной автобусной остановки. Шли мы молча, каждый погруженный в свои мысли, пока мой взгляд не уцепился за двух молодых людей, что шли нам навстречу.  Это были Сид и Макс, два моих одноклассника, что так любили смеяться над моими проблемами. Не могу точно описать чувства, которые появились у меня в тот момент. Это была злоба вперемешку со страхом, если такое сочетание вообще возможно. Левая рука непроизвольно потянулась к руке Криса. Прикоснувшись к запястью, с каждым шагом я опускала свою ручку чуть ниже, к ладони, пока не взяла его руку в свою окончательно.  Я не могла оторвать взгляда от этих двух, ровно, как и они от нас. По мере приближения к одноклассникам моя злость и обида поднимались до небывалого уровня. Не могу точно сказать, какую фразу они кинули мне, проходя мимо, но мне захотелось развернуться и высказать им все, что я о них думаю, накричать и послать на все четыре стороны, но я не могла себе этого позволить. Крис говорил мне про то, что нужно сохранять достоинство перед испытаниями судьбы, и я старалась его сохранить. Я просто смотрела вперед, не отпуская руку нового знакомого до тех пор, пока мы не завернули за еще один угол и не дошли до остановки. Успокоилась я только в автобусе. Отвернувшись к окну, я зажала руки между колен. Остановки, многочисленные магазины, деревья, фонарные столбы… все проносилось мимо, сливаясь в какую-то унылую серую кашу. Я не замечала пассажиров, которые сменяли друг друга с какой-то неимоверной скоростью. Через пару остановок мы проехали кафе, такое до боли знакомое и любимое кафе, что мне вновь захотелось плакать. Я была как оголенный нерв, который изнывал от любого соприкосновения. Обернувшись, я посмотрела на своего попутчика и, тихо вздохнув, положила голову ему на плече. Вот так просто человек, которого я увидела первый раз в жизни, стал для меня ближе и роднее всех. Рядом с ним я чувствовала себе защищённой, я словно была накрыта заботливым крылышком, под которым мне уже было не так страшно смотреть на мир.
Минут через пятнадцать мы, наконец, приехали. – Я знаю здесь одно чудное место, оттуда открывается красивый вид, - чуть улыбнувшись, я сделала пару шагов назад, дожидаясь, пока Крис сделает первый шаг, и, развернувшись, повела его вперед. Мы свернули с первой же дорожки, пробираясь сквозь деревья, обходя камни и поднимаясь на небольшую горку. В начале пути казалось, что я веду его в какие-то заросли, и ничего красивого там и быть в помине не может, но это было не так. Я шла, не торопясь, иногда посматривая на Криса с мягкой улыбкой, как бы говоря «поверь мне, тебе понравится», потом снова отворачивалась. Вскоре мы добрались. Я села на траву, обняв коленки, и осмотрелась по сторонам. Об этом месте до сих пор мало кто знал, люди предпочитают гулять по выложенным дорожкам, нежели искать интересные места для обзора самостоятельно, и меня это радовало. Это было наше с Сэмом место. Сюда мы приходили думать, мечтать, да и попросту наслаждаться тишиной.  Тут мы могли уединиться и спрятаться от всего мира, мы никому и никогда о нем не говорили. Крис – первый и единственный человек, которому я решила открыть его, так что надеялась, что оно ему понравится так же, как нравится мне.

Отредактировано Crystel de Granzh (2012-07-20 20:16:54)

У каждого человека должно быть такое место, в котором ему становится хорошо и спокойно. Это может быть какой-нибудь захудалый дворик с такими старыми качелями, что они скрипят от любого прикосновения, скамейка, спрятанная где-то в глубине парка и недоступная для простого обывателя, это может быть место у любимой картины в музее, тихое уютное кафе или библиотека. Не важно, какое оно, главное – чтобы оно обязательно было. Всем нам иногда хочется побыть наедине с собой и своими мыслями, сделать небольшую паузу и просто побыть в тишине. Поэтому я желаю каждому найти свое тихое и укромное место, в котором можно спрятаться от окружающего мира, и хранить его в секрете от всех. В такие места нельзя впускать кого попало, потому что далеко не все люди могут понять в полной мере то, что им доверили, какую тайну им открыли, и на какую взаимность они надеяться.
- Можешь приходить сюда, когда тебе захочется побыть одному или подумать о чем-то, - сказала я тихо и по-доброму, осматриваясь по сторонам. Казалось, что время обходит это чудесное место стороной. Строятся новые дома и школы, представители властей сменяют друг друга, выходят новые фильмы, издаются книги, кто-то теряет самое важное, что есть в его жизни, кто-то – приобретает. Меняется все, кроме этого места. Оно выглядело так же, как и десять, восемь, пять лет назад. Я помнила каждое дерево, каждый кустик и каждую норку. В детстве я облазила этот укромный уголок вдоль и поперек, так что могла ходить здесь с закрытыми глазами, не боясь наткнуться на какую-нибудь корягу, упасть и расшибить коленку. На дереве, что упало года четыре назад от старости, красовались две буквы – К и С, так старательно мною выцарапанные.
Это было мое особое место, в которое я не хотела никого впускать. До того дня. Мне было безумно радостно видеть, что Крис понял и прочувствовал мое волшебное убежище. Приятно было знать, что я в нем не ошиблась, и не зря привела его сюда.
Крис прошел вперед  и, спрыгнув вниз, подошел к самому берегу. Я же сидела смирно, почти не шевелясь, и лишь отстраненно наблюдала за его действиями. В моей душе бурлило множество странных чувств, которые не поддавались никаким объяснениям. Я словно зависла, провалилась куда-то в наивной попытке понять, что же именно со мной происходит, чего я хочу, или, скорее, жажду. Эти мысли не давали мне покоя. Я находилась в какой-то прострации, пока вдруг не пошел ливень.
Дождь…
Это именно то, что было так мне необходимо. Он в секунду отрезвил меня и расставил все по своим местам. Он подействовал на меня, как сигнал, как зеленый свет светофора. Я быстро подорвалась со своего насиженного места, спрыгнула с песочной насыпи и оказалась так близко к Крису, что чувствовала биение его сердца. Оно было созвучно с моим. Секунда – и я уже чувствовала вкус его губ. Сладкие, но не приторные, с небольшой долей горчинки. Нежные. Поцелуй был легкий, почти воздушный, в слегка приоткрытые губы. Не агрессивный и не напористый. Невесомый.
Я немного отстранилась и посмотрела ему в глаза, стараясь понять его чувства, прочесть мысли. Но правда была в том, что я не понимала даже своих собственных. Я легонько провела по его щеке пальчиками, мягко обхватила шею и вновь накрыла его губы своими, целуя уже более страстно, но все с той же нежностью и лаской, не в силах остановиться. Игры язычком сменялись легкими покусываниями то верхней, то нижней губы, после чего начинались вновь. Меня словно накрыло цунами из эмоций, которыми я так хотела поделиться с ним. Весь мир перестал для меня существовать, мы были вне его, вне времени и пространства. Одни в бесконечной Вселенной.
Я не могла и не хотела думать о том, почему мне захотелось так поступить, мне не хотелось ничего анализировать, проводить причинно-следственную связь. Я просто молча и слепо следовала своему желанию, этому молниеносному порыву. Я просто сделала то, чего мне так хотелось. Это было мое маленькое безумство.
Ливень становился с каждой минутой все сильнее и сильнее, и я была ему рада. Такая погода способствовала раскрытию моей души, обнажая ее всю, без остатка, и мысль о том, что я откроюсь перед Крисом, меня грела.
Мне казалось, что наш поцелуй длился целую вечность, такую приятную и сладкую вечность. С каждой минутой он приносил мне все больше удовольствия, заставляя мое сердечко стучать с неимоверной быстротой. Я бы еще долго стояла так, не отрываясь от его нежных губ, если бы в мою головку не взбрело одно странное, даже можно сказать бесзассудное желание. Не скрывая счастливой и озорной улыбки, я отошла от него на пару шагов, и застыла ненадолго с закрытыми глазами. Я чувствовала каждую капельку, что касалась меня, ощущала, как вода затекает за шиворот, я словно сливалась с ливнем, была его частью, и это подбадривало и вдохновляло меня.
- Я хочу плавать – сказала я, открыв глаза. Так просто, словно сейчас август, а не середина осени, и на улице тридцать градусов тепла вместо привычных семнадцати. Повернувшись к Крису, я стала снимать с себя верхнюю одежду до тех пор, пока не осталась в одном нижнем белье. – Пошли? – мой голос был мягок, но в нем слышались нотки вызова, я словно ненавязчиво брала его на «слабо». Вода в этом месте всегда была чистая, а ее холода я даже не замечала, так что ничто не мешало мне войти в нее. Я окунулась в это безумие с головой, не боясь погружения на дно, потому что знала – если мы утонем, то вместе, а это было уже не так страшно.
Я совершаю много глупостей за один раз.
Ну и к черту.

Отредактировано Crystel de Granzh (2012-07-25 16:52:57)

С ним было легко. Знаете, есть такие люди, с которыми чувствуешь себя не в своей тарелке вне зависимости от того, первая ли это у вас встреча, или десятая. К там людям нужно очень долго и осторожно подбирать ключик, способный хотя бы приоткрыть дверцу доверия и взаимопонимания, не говоря уже о том, чтобы раскрыть ее полностью. В общении с ними нужно быть аккуратным, следить за всем, что говоришь, и все время пребывать в каком-то напряженном состоянии. Интерес к ним быстро угасает, потому что такая осторожность в общении сковывает и ущемляет. С Крисом же была совершенно другая история. Я доверилась ему и открылась сразу же, не задумываясь о том, что все происходит слишком быстро. С ним я чувствовала себя на своем месте, мне было спокойно и уютно. Я была готова выложить ему всю правду о себе и своей жизни, рассказать о своих самых потаенных мечтах и надеждах, о самых глупых и смешных ситуациях, которые успели произойти со мной за мою короткую жизнь. Я была с ним откровенна и честна, как в мыслях, так и в действиях, потому что делала только то, чего мне действительно хотелось, то, что шло от самого сердца. Конечно, я могла (и, даже, скорее всего – должна) бы перебороть себя и остаться сидеть на берегу в тот момент, когда меня озарило желание его поцеловать, но я не могла так поступить. Я не могла позволить себе скрыть этот внезапный порыв нежности, и смотреть на него с притворством и смущением весь оставшийся вечер. Мне хотелось быть честной во всем, и не важно, к каким последствиям это может меня привести. Хотя, хотелось надеяться, что к положительным.
Я кричала, как ненормальная, когда он, совершенно для меня неожиданно, подплыл ко мне под водой, схватил меня за ногу и вынырнул так резко, что моя воспаленная фантазия в секунду успела нарисовать картину нападения озерного монстра. Прекрасно понимая, что чудищ не существует, мое воображение не переставало рисовать их, спрятавшимися под кроватью, в темном коридоре или в том же озере, где меня мог напугать даже пучок водорослей. Я смеялась и улыбалась так широко, как это только было возможно, когда мы, в порыве борьбы, изо всех сил брызгали друг друга водой, и когда он, желая прекратить эту нашу игру, с легкостью поднял меня над водой. Я была собой. Я позволяла себе быть самою собой. Я поддавалась сиюминутным импульсам, желаниям, я была открыта для них и надеялась, что он тоже.
Крис сделал несколько неосторожных шагов и, споткнувшись, рухнул в воду, потащив за собой и меня. Так как падала я немного дольше, я успела сделать глубокий вдох и набрать в легкие побольше воздуха, чтобы воплотить еще одно свое коварное желание в жизнь. Оттолкнувшись носочками от дна, я, не выныривая, поплыла в противоположную от берега сторону, и высунула моську из воды только тогда, когда дышать было уже совсем нечем. Я находилась на середине озера и то, где сейчас находится Крис, могла понять лишь по его испуганным, призывающим меня, крикам. – Я здесь, Крис! – закричала я, смеясь, и стала махать ему до тех пор, пока он не разглядел мои очертания сквозь пелену дождя и не поплыл навстречу. Я же продолжила свое движение к другому берегу озера, но, уже не скрываясь. Ухватившись за корни дерева, что росло у самого края высокой насыпи, я подтянулась, и стала забираться вверх. Корни представляли собой природную лестницу, по которой было очень удобно и, главное, не опасно карабкаться. Я чувствовала себя кошкой, ловкой и юркой, которая идет по тонкому забору, не беспокоясь о том, что может упасть с него и сломать лапку. При этом краем глаза я следила за тем, чтобы Крис не отставал от меня и шел следом.
Однако, я все же не настолько гибкая и пластичная, как настоящая кошка, так что умудрилась поцарапать нижнюю губу о ветку, которая возникла перед лицом так неожиданно, что я даже не успела подумать о том, чтобы что-то предпринять. Тихо взвизгнув, я окончательно залезла на склон и, предупредив Криса о возможной опасности, пошла вперед. С каждым шагом склон становился все выше и выше, становясь более крутым, так что я не остановилась до тех пор, пока не дошла до наивысшей его точки, высотой, примерно, в пять с лишних метров.
- Прыгнем вместе? – вопрос, который не требовал ответа. Я сделала несколько шагов назад и, поравнявшись с Крисом, выжидающе ухмыльнулась. – На счет три – внутри меня бушевала ядерная смесь самых разных эмоций, виновником которой был он – Кристьян Уэйлер, который, сам того не ведая и не желая, подначивал меня на всяческие безумства.
- Раз – я облизываю губы, чувствуя солоноватый привкус крови, - два – отвожу взгляд от Криса и перевожу его на озеро, сжимаю руки в кулачки, - три – хором, в один голос. Срываюсь с места, разгоняюсь и, отталкиваясь от края, прыгаю. После погружения открываю глаза в попытке разглядеть хоть что-нибудь, но с трудом различаю даже силуэт Криса, хотя он находится в метре от меня. Вынырнув, смеюсь, так звонко и задорно, что невозможно не засмеяться в ответ. – Черт возьми, это было здорово!
В безумии есть своя прелесть – оно делает тебя счастливым и заставляет забыть обо всех неприятностях. От моих утренних переживаний не осталось и следа. Я лежала на поверхности воды звездочкой, широко раскинув руки, с закрытыми глазами, и думала только о том, как же мне хорошо. Точнее, даже не думала, а просто чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Я ощущала каждую капельку, которая падала на меня или приводила в движение воду рядом со мной. Я словно парила в небесах, подобно птице, находилась в состоянии невесомости, улетала в космос и долетала до самого его края. Словно моя душа покинула пределы моего бренного тела и кружилась, летала, танцевала. Я чувствовала невероятное удовольствие, которое с каждой минутой все возрастало. Я знала, что Крис где-то рядом со мной, возможно, даже лежит так же, как я, и поэтому просто расслабилась. С ним мне не был страшен даже озерный монстр, который, как я была уверена, сидел на дне, закопавшись в песок, и ждал подходящей минутки для нападения. Я знала, что защищена от любой, даже самой страшной, напасти. Я с ним. И мне спокойно.

В той части вселенной, в которую я успела долететь, было так хорошо и спокойно, что я потеряла всякую связь с реальным миром. Больше не существовало никаких трудностей, которые необходимо преодолевать каждый день с таким усилием воли, словно я карабкаюсь на Эверест каждые выходные. Больше нет этих надоедливых людей, чьи лица мелькают перед моими глазами двадцать пятым кадром, оставляя после себя какой-то неприятный осадок. В этом мире не существует страха, который сковывает мое сердце стальными прутьями, заставляя меня испытывать невероятную боль. Там нет дурных слов, которые постоянно долетают до моих ушей, нет грустных мыслей, что так часто приходят в мою юную головку, не под стать возрасту. Там, где я находилась, не было ничего плохого. Только безграничное спокойствие, которое расплылось по всему моему телу и впервые за очень долгое время позволило мне расслабиться по-настоящему. Гармония. Именно ее я ощущала тогда. Гармония души и тела. В голове не было никаких мыслей, а перед глазами то и дело возникали огромные цветные пятна. Они светились каким-то волшебным светом, заставляя меня прищуриваться, несмотря на то, что все это было не по-настоящему, а было лишь работой моего воображения. Я глядела на них и улыбалась, пока что-то не заставило меня вернуться в реальный мир.
Крис взял меня за руку. Так ласково и нежно, что я даже не сразу поняла, что происходит. Когда же до меня, наконец, дошло, он уже тянул меня к берегу, показывая тем самым, что покапризничать и поканючить у меня не получится, еще пять минут мне не выпросить. Я покорно шла за ним, не произнося ни слова, а на душе стало грустно, и даже немного обидно. Мне до безумия сильно не хотелось покидать пределы этого озера.
Я все понимала: на город опускается вечер, дождь становится все сильнее и сильнее, а на улице холоднее с каждой минутой. Понимала и осознавала, что нам нужно как можно скорее одеться и спрятаться в каком-нибудь теплом местечке, выпить по чашке чая, чтобы отогреться и не проснуться завтра с воспалением легких. Но, боже, как же мне стало страшно от того, что все может закончиться в тот момент, как мы покинем парк. Я словно связала все свои положительные эмоции с этим местом и боялась, что если мы уйдем отсюда, на наши плечи обвалится вся тяжесть этого мира. Боялась, что из моего сердца уйдет то успокоение, которое я обрела здесь, и я перестану чувствовать себя счастливой. Но сильнее всего меня пугала одна мысль, которая всплыла в моем воображении так быстро, и такой четкой картинкой, что по телу даже пробежали крохотные мурашки.
А боялась я следующего: мы дойдем до остановки, наугад пробираясь сквозь заросли, дождемся нужного автобуса, который придет минут через двадцать, и… я поеду на нем одна. Водитель распахнет двери, я, вскочив, потяну Криса за руку, он сделает пару шагов, а потом резко остановится. «Иди без меня» - скажет с мягкой, доброй улыбкой, погладит меня по волосам и отпустит мою руку. Водитель будет кричать, чтобы я скорее заходила и не задерживала остальных, и я повинуюсь ему, ничего не понимая. Слабый свет флуоресцентной лампы будет освещать его лицо, и автобус начнет свое движение. Я иду по проходу, не отрывая взгляда от окон, добегаю до конца и, забравшись с коленками на сиденье, уткнусь носом в окно заднего вида и буду смотреть на его удаляющуюся фигуру. Он так и стоит там, на том же самом месте и смотрит мне в след, словно выкованный из бронзы памятник. По мере движения автобуса его фигурка становится все меньше и меньше, пока и вовсе не исчезает из поля зрения. А я все стою на коленках, опираясь руками о стекло, и смотрю на дорогу, не в силах пошевелится.
Мы больше никогда не увидим друг друга. Линии наших судеб больше никогда не пересекутся, давая надежду на счастливое будущее. Не знаю, как можно так привязываться к кому-то, никогда прежде я не испытывала ничего подобного. Ни один человек не западал мне в душу так быстро и так верно, что кажется, будто потеряешь большую такую часть себя, если этот самый человек вдруг исчезнет из твоей жизни. Стало страшно от одной мысли об этом.
Не знаю, каким чудесным образом наши мысли умеют рисовать все эти картины с такой скоростью, и, главное - точностью и достоверностью, заставляя поверить в то, что они могут стать реальностью. И даже если этого на самом деле не происходит, после них все-равно остается довольно неприятный осадок, который остается где-то в закромах памяти и изредка напоминает о себе.
И вот мы уже на берегу, каждой клеточкой ощущаем дикий холод, который совсем не ощущался там, в воде. Он достает мою футболку (к моему удивлению – почти сухую), и я машинально протягиваю ручки наверх, чтобы было удобнее ее натягивать.
- Ты знаешь какое-нибудь место поблизости, где мы могли бы согреться? – только услышав этот вопрос, я успокоилась. Картинка, что все еще стояла перед глазами, пока я упорно натягивала на себя промокшие насквозь джинсы, вдруг испарилась, и я вновь улыбалась, как прежде. – Знаю один чудный бар, но нам придется пробежаться до него, - подмигнув Крису, я с невероятной скоростью надела кеды и накинула куртку на плечи, не застегивая ее.
Все снова хорошо. Он так же, как и я, не хочет заканчивать вечер на этом, не хочет идти домой, хочет продлить этот день еще хотя бы на чуть-чуть, а значит, еще не все потерянно.
Смеясь, и шутливо толкая друг друга, мы бежим сквозь деревья и кусты, в направлении противоположном тому, откуда мы пришли. Выскочив из леса, мы все бежали вперед, изредка сворачивая то в одну, то в другую сторону, пока перед глазами яркими огнями не засияла вывеска с названием «Vertical», с неработающими «t» и «a». Недолго думая, я открыла дверь, которая возвестила о нашем приходе небольшим звоночком, и забежала внутрь, остановившись на минуту у самого входа. Требовалось время, чтобы отдышаться, прийти в себя и как-то успокоиться. Немногочисленные посетители обернулись сразу, как только услышали сигнал и разглядывали нас с неподдельным любопытством, заставляя меня тем самым улыбаться еще шире и краше. Бог знает, как они объяснили себе приход нас, таких веселых, мокрых и счастливых, что они успели нарисовать в своей голове, но мне стало весело от всех возможных догадок.
Приметив свободное место в уголке, я направилась туда, движением головы показывая Крису, куда нужно идти. Присев на диванчик, я бездумно стянула с себя куртку, кинула ее рядом и осмотрела помещение уже более внимательно, как бы изучая, хотя оно и без того было мне знакомо и ничем удивить уже не могло.
Небольшие кожаные диваны коричневого стояли друг напротив друга, а между ними – деревянные столики точно такого же оттенка. На стенах развешаны старинные фотографии, которые я всегда так любила рассматривать. На них была изображена история этого самого бара, его основатели, знаменательные дни, вырезки из газет. Эти самые фотографии, вкупе с приятной музыкой и мягким, приглушенным светом, и создавали тот самый уют, за который я так его любила. Находясь здесь, я словно чувствовала себя частью этого места, у меня не возникало ощущения, что меня видят только в качестве денежного мешка (звучит, конечно, забавно, если вспомнить про мой возраст, но чувство это никто не отменял). Я  словно ощущала себя частью семьи, в которой все так добры друг к другу. Я редко приходила сюда одна, по понятным причинам, но если приходила, то заказывала крем-соду с шоколадным сиропом, садилась за барную стойку и говорила с барменом – сорокасемилетним Джо – о всяких глупостях. В начале он всегда корчит из себя недовольного дяденьку и говорит, что мне не стоит здесь находиться одной, гонит домой, но на долго его не хватает. Уже через десять минут он по-свойски улыбается мне и рассказывает о том, как дела у его детишек, какое чудесное платье купила его любимая Маргарет и что за приключение пережила его дорогая матушка в минувшие выходные.
К сожалению, в последнее время мне редко удавалось приходить сюда. Мне просто не хотелось видеть ничего настолько уютного, теплого, мне хотелось темноты, шума, тесноты – в общем, чего-то диаметрально противоположного.
- Как тебе здесь? – наконец, я задала этот вопрос, в надежде на то, что ему здесь нравится, но тут же по глазам поняла, что да. – Возьми мне крем-соду с двойным шоколадным сиропом и взбитыми сливками, - кусая нижнюю губу, я посмотрела на него глазами, полными невинности и детской простоты.
Только я собралась начать свой рассказ об истории этого места, но, как обычно, не вышло. Не бывает так, чтобы что-то не помешало, не перебило на самом интересном месте. Вытащив телефон из кармана куртки, я замерла на секунду, устремив взгляд на экран. – И-извини, мне надо ответить, - произнесла с растерянной улыбкой и, поднявшись с места, отошла к выходу, чтобы разговора не было слышно.
Эндрю. От одного только имени все тело начинает ломать. Я знаю, зачем ты звонишь еще до того, как ты произносишь это вслух. Наши телефонные разговоры не отличаются особым разнообразием.
- Будут все: Макс, Эдвард, Марго, Джонни, Лола, ну и далее. Только тебя не хватает. Я купил то, что ты любишь, - обычно, все, что звучало до последней фразы, не имело никакого значения. Именно после нее я срывалась с насиженного места и мчалась на другой конец города.
Он говорил что-то еще, но меня словно оглушило, и я уже ничего не слышала. Перед глазами стали мелькать картинки, которые не содержали в себе ничего привлекательного. Обрывки, тени воспоминаний, кружились и вертелись у меня в голове, заставляя меня погружаться в состояние грусти и уныния. Я вспоминала все это и не знала, что ответить на поставленный вопрос, пока не взглянула на Криса исподлобья, и ответ не пришел сам собой. – Нет, - прозвучало четко и уверенно, словно я произносила его тысячу раз. Не сейчас. Не сегодня. Надеюсь, никогда. Нет. Сегодня мне это не нужно. У меня есть нечто более важное и ценное, и это ни на что не променяю.
Сбросив трубку, я быстрым шагом направилась к нашему столику, и вскоре уже сидела напротив Криса с улыбкой. Словно этого телефонного разговора и не было вовсе. Впервые за долгое время я сделала правильный выбор и, черт возьми, была горда собою.
Я попивала заказанную содовую и начала рассказывать то, что собиралась, когда из колонок вдруг стала доноситься песня, которую я узнаю всегда, везде и при любых помехах. Elvis Presley – Can't help falling in love. По моим глазам все было понятно, да?
Take my hand…

Отредактировано Crystel de Granzh (2012-08-31 22:22:35)