И зачем он только пришел? Фабиан ругал себя, на чем свет стоит. Пришел повеселиться – а тут на тебе: измена, некое подобие драки и…укус? Да, именно этот укус не давал Фейну спокойно жить и веселиться. Он даже надраться как следует не мог, потому что то и дело возвращался к тому эпизоду в неаппетитной уборной, где воняло табаком. Он курил, заказывал коктейль за коктейлем, снова курил, пил и злился. И то и дело проверял телефон.
Ну не мог посторонний человек просто так поступить с ним. Не мог и все тут! Тут либо ненависть, но тогда бы Фабиан уже отправился на небеса с несексуальной дыркой в башке. Остается второй вариант: интерес. Эта версия нравилась ему куда больше. Значит, будет продолжение? Ох, как он надеялся. Ибо, наорав на Тейджа, Фабио дал себе установку не разговаривать с ним с недельку. Пусть осознает свои ошибки.
А он пока отыграется. Не зря ведь визитку в карман чужой сунул. Не зря, не зря. Позвонит, обязательно. А пока что…
- Официант, повторить!...
… Спустя час, когда Фабиан все же немного, но опьянел, и собирался уходить, телефон в кармане требовательно пискнул, намекая, что хозяина ждет что-то интересное. Он вытащил трубку, пару раз тыкнул в экран. И губы растянулись в улыбке. «Не стерпел. А я не прогадал»
И, расплатившись с барменом и оставив щедрые чаевые, Фабио нарочито медленно направился к выходу, чтобы не прилететь туда, запыхавшись. Чтобы не показать, что да, черт возьми, он ждал, когда будет сделан шаг навстречу.
Выйдя на улицу, Фабиан сразу заметил знакомую фигуру и, вытащив сигарету, направился к парню. Старался идти медленнее, но получалось плохо. А тут еще зажигалку оставил на стойке, как назло. План созрел молниеносно: Фейн подошел к незнакомцу, опуская руки ему на плечи:
- Закурить не найдется? – он не говорил, он мурлыкал. Видимо, выпитый алкоголь свое дело сделал: Фабио чуть окосел, но на ногах стоял крепко. Только вот все ощущение обострились, и захотелось нечто… Эдакого. Что он и собирался получить. – Кажется, тут кто-то извинения принимает?
Я твой, - хотел было добавить, но пока что не стал. Пусть видит, что он не шлюшка, под каждого встречного не ложится.

Разумеется, Фабиан не собирался никому бить морду. Он даже отношения выяснять не хотел. Зато фраза про «принимаю извинения» заставила кровь потихоньку закипать. Стоило только представить, сколькими разными способами их можно принести, и вот губы уже растягиваются в улыбке, взгляд становится чуть туповатым и был направлен куда-то вдаль. Куда, зачем, почему, ты что, больной и сколько стоит – самые распространенные вопросы в наше время.
Однако пока Фабио примерял эти вопросы на происходящее, Лестер не стал терять времени даром. И когда Фейн очухался, то оказалось, что он стоит спиной к стене, что чужая рука стискивает горло, что чужие губы так близко. Опасно близко. И он не может сопротивляться, послушно приоткрывает рот, закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Было очень и очень интересно, приятно,  хотя когда, скажите, поцелуй перестал быть одним из самых восхитительных занятий?  А еще восхитительнее было то, что Фабиана тянуло к Лестеру. Тянуло еще с тех пор, как он вложил свою визитку в карман его брюк. С тех самых пор, когда он увидел молодое подтянутое тело и  захотел им завладеть. Неважно, каким способом, на войне ведь все средства хороши.
Но все стратегии были сметены, все карты вспыхнули, когда их губы соприкоснулись. Когда пальцы на горле сжались чуть сильнее, и в мозг, кажется, стало поступать меньше кислорода. К тому моменту Фабиан понял: все, теперь он точно никуда не уйдет. С места не сдвинется без Лестера. Посему и на поцелуй он отвечал страстно, но руки пока не распускал, а так хотелось переместить руки на талию. А то чего они вдоль туловища болтаются…
Все хорошее когда-нибудь заканчивается: любовник – а кто ж еще? – отстранился и потянул его за руку. Да хоть на край света, - подумал про себя Фейн, позволяя себя увести от неприветливой, кстати, стены: на куртке точно останутся царапины, но как же это сейчас не важно! Важно то, что он уже сидел в тонированной машине, еще не совсем осознающий происходящее, но уверенный в своих дальнейших действиях.
- У тебя есть шанс начать извиняться прям сейчас, - он только хмыкнул в ответ на эту реплику, перегнулся к водительскому сидению и положил в нагрудный карман бомбилы свернутую в трубочку купюру.
- Это чтобы ты был молчалив, как новорожденный щенок, и толерантен, иначе лишишься самого дорогого. И не мешай. Кивни, если понял меня. Потом получишь еще, - дождавшись кивка, Фабио обернулся и облизал губы. Хищно как-то, что ли, со стороны это выглядело жутковато, наверное. Но это не имело никакого значения. Он удобно устроился на коленях Лестера, приблизился, провел языком по чужим губам и поцеловал. Сначала как-то нерешительно, точно пробуя на вкус, привыкая, осознавая, что вот, это происходит наяву, с ним.
- Надеюсь, такие извинения тебе по душе? Мы могли бы продолжить у тебя,  - говоря это, Фейн ловкими движениями расстегнул на мужчине рубашку и прижался к его груди. От соприкосновения тел по венам словно ток прошел, Фабио дернулся, как будто от разряда, и снова припал к чужим губам, попутно устраиваясь удобнее на коленях, придвигаясь ближе, стараясь слиться в едином танце.

Вообще-то до сегодняшнего времени Фабиан считал ласки в автомобиле примитивными и неудобными. Нет, вы представьте: низенькая крыша, даже у внушительной тачки – в полный рост-то не станешь, - сидения неудобные, спина затекает постоянно, а еще душно, трясет, ад, в общей сложности. Но сегодня он понял, что тут все дело не в тачке, а том, чем ты в ней занимаешься и, что немаловажно, с кем. Едва знакомый, совсем чужой, но в то же время уже близкий, Лестер смог одним своим присутствием в такси отмести на задний план все неудобства вроде прокуренного салона и прожженных кресел. Такие мелочи, честнее слово, особенно когда контакт налажен.
Глаза в глаза, рот в рот. Губы сминаются в поцелуях, кожа горит под подушечками пальцев, жарко, очень жарко становится от раздирающей изнутри похоти, от сильнейшего желания обладать. Обладать не только телом – тут все же Фабиан предпочел, чтобы обладали им, - но душой, вниманием, мыслями, воздухом, которым он дышит. Потому что выносить все это в одиночку нереально: прорвет, голову запрокинешь, а оно обратно, и так до бесконечности. А сейчас они делили все тягости неудобного салона, спертого воздуха напополам и как-то не замечали этого.
Зато Фейн прекрасно ощущал прикосновения рук к спине, и выгнулся дугой под легким напоров пальцев. Навстречу, без единого звука, только с громким выдохом около губ. И снова накрыл их поцелуем. Он не мог не целовать любовника – теперь Лестер мог по праву им считаться, преступление-то совершено. Он не мог не отвечать на его ласки, не мог не реагировать на прикосновения. Ему нравилось это внимание, нравился расклад в целом, нравились чуть одичалые взгляды, которые партнер бросал на него. И Фабио отвечал аналогичными, не забывая оглаживать торс, иногда перемещаться поцелуями на шею, к ключицам, а потом снова к губам. Кажется, они сидели вот так целую вечность, и даже когда Рид грубо стиснул ягодицы, Фейн только вцепился в его плечи от неожиданности, но взгляд стал еще более сумасшедшим. А почему бы и нет? С ума нужно сходить со вкусом.
Если бы не изрядная порция принятого на грудь, он, быть может, сдался бы не так скоро, но было жарко, душно, горячо, хотелось выплеснуться наружу, накрыть Лестера с головой и унести с собой куда-нибудь подальше от людей, чтобы никто не видел, чтобы никто не сглазил.
Затуманенный алкоголем мозг отказывался слушать голос разума, и Фабиан, сам того не желая, хрипло выдохнул на ухо Лестеру фразу:
- Твой, - ничего лишнего, он и без того прекрасно поймет. Фейн сдался, но сдался в руки опытному хищнику. Если с ним будут играть, то по-настоящему, если будут любить, то до выблеванных легких. То может быть прекраснее? Наслаждение от грубых ласк еще слаще, чем от нежных, едва различимых прикосновений – он в  этом убедился. И алкоголь был ни при чем, просто Фабио любил вот так: почувствовать силу в партнере, сдаться не потому, что он напирает, а потому, что дышит силой. Сдаться самому, в добровольный плен, и на пике блаженства выдохнуть только одно имя.
- Лестер, - вырвалось как-то само собой. – Когда эта чертова машина остановится уже? – и снова долгий, жадный поцелуй, до привкуса крови во рту, до нехватки кислорода. Как в последний раз.
Опомнись, Фаби, это только начало. Он не уйдет, он не посмеет. Ты не позволишь, - улыбаясь своим мыслям, он отстранился и положил руку на пояс джинс Рида. Пробежался пальцами по ремню, царапнул ногтями живот. Играл, дразнил, ведь наверняка Фейн не знал, когда они уже приедут.
А хотелось как можно скорее.

Ммм, да неужели эта поездка закончилась? Нет, Фабиан не имел ничего против компании Лестера, но машина, как же неудобно! Как ты ни выгибайся, спина все равно затекла, шею тянуло. Но это такие мелочи в сравнении с тем, что ждет их дома. Улыбка не сходила с губ парня, он сунул таксисту еще одну купюру, подмигнул и с удовольствием вышел из машины вслед за Лестером, попутно разминая шею.
Прохладный воздух тут же забрался по кожаную куртку, обволок голый торс, но это не оказалось лишним. Фабио не протрезвел, напротив, от легкого холодка чувства обострились, захотелось снова прижаться к любовнику. Но Фейн поймал себя на мысли, что и так он получил порцию удовольствия и, кажется, подарил партнеру удовольствия не меньше. Стоит хотя бы по улице пройти спокойно, не набрасываясь друг на друга. Лучше немного, самую малость остыть, позволить утянуть себя за руку в сторону подъезда.
На крыльце Фабио дернул Лестера за руку, улыбнулся и достал сигареты. Совсем не хотелось говорить. Да и зачем? Они и без этого прекрасно друг друга понимали. По-хозяйски вытащив из кармана партнера зажигалку, он закурил, посмотрел ему в глаза и легко рассмеялся. Правда уж, ситуация кажется немного смешной. До тех пор, пока их тела снова не соприкоснуться. Пока губы вновь не встретятся и не станут друг друга рвать. Тут уже не до сигарет будет, определенно. Прохладный воздух продолжал ласкать разгоряченное тело, Фейн начинал мелко дрожать, но вида не подавал. Кто ж тут даст ему замерзнуть. Пока сигарета тлела, но снова и снова рассматривал Лестера, теперь вот в свете фонаря. Смуглая кожа, на ощупь приятная,  с пряным привкусом. Карие глаза, в которых плескались озорные искорки. Красивый, как черт, желанный, горячий, страстный. Затушив сигарету, Фабио коснулся руки любовника, и они вошли в подъезд.
Небольшая лесенка, ведущая в лифту, дремлющая вахтерша, чистый подъезда, зеркала. Проходя мимо, Фабиан не удержался, скосил взгляд в зеркало и с удовольствием отметил: а они, черт возьми, красивая пара. Судьба? Возможно. Но это потом, потом. Кабинка лифта уже прошуршала тросами по шахте и пискнула, сообщая о прибытии. Он повел первым, утянув за собой Лестера, и прислонился к стенке, ожидая, пока тот нажмет на кнопку. Этажа-то он не знал.
Зато знал наверняка, что, припорошенный прохладным ночным воздухом, организм вновь стал распаляться. Безумно хотелось наброситься на Рида, создать иллюзию силы. А потом мягко поддаться, позволить взять себя под легкий контроль и раствориться в ощущениях. Эмоции били через край, но Фабиан терпел, только губу нижнюю покусывал, пожалуй, чересчур сильно – губы и без того алели от притока крови. Надо, надо вытерпеть, ведь стоит им войти в квартиру, как время остановится. Попутно Фейн отключил телефон, чтобы никто не беспокоил звонками, чтобы никто не смел его отвлекать. От восхитительного человека, которого совсем недавно хотелось с землей сравнять. Вот парадокс, а? или, как там любит писать: от любви до ненависти? Псевдофилософы, неужели вы в первый раз оказались правы?
- Лестер, быстрее жми на чертову кнопку, - с легким раздражением подумал он, хотя прошло всего минуты полторы с тех пор, как они открыли дверь. Но желание нарастало, а выхода ему не давали, и Фабио слегка бесился, однако скорее в свой адрес. В адрес Рида у него не было никаких претензий, вот абсолютно никаких. Просто он знал, что ожидания оправдаются. Что ночь будет восхитительна. Эта и последующие.

Пять, четыре, три, два, один – кабинка должна была уже доползти до пятого этажа и перестать трепать ему нервы.
Что, простите? Они застряли? Наблюдая за тем, как Лест честно пытается вызвать техподдержку, Фабиан перебирал в голове все возможные варианты дальнейшего развития событий. Посидеть на полу и подождать – банально и не для того штаны шили, чтобы протирать ими заплеванный пол лифта. Поговорить по душам – глупости, они друг друга совсем не знают. А вот если податься вперед и…
Но Лестер опередил его буквально на полшага: Фейн только отлип от стенки лифта – и тут же вернулся в исходное положение, прижатый любовником. Без какой-либо возможности вырваться или пошевелиться, но тем лучше, тем интереснее, тем больше адреналина впрыскивается в кровь и заставляет ее бурлить сильнее. С машиной, конечно, не сравнить: места так же мало, зато стоишь, выпрямившись в полный рост, и мягко принимаешь на себя страстный напор. Не только на меня, оказывается, так действует резкая смена температур, - с наслаждением подумал он, закрывая глаза и жадно целуя Рида. Откуда мог знать практически посторонний человек о том, что ему нравится проявление силы? Что он сходит в ума, когда ограничивают свободу его движений. Откуда, скажите на милость, Лест мог знать, что Фейн предпочитает подчиняться, а не подчинять? В любом случае: обстоятельства, спасибо, что сложились именно так.
Он просто млел под напором, не забывая отвечать на страстные поцелуи. Спустя два или три такта сердечной мышцы, которая, по мнению Фабиана, колотилась медленно, а на деле рвалась из груди как сумасшедшая. Спустя это короткое по общим меркам время он не выдержал, закидывая ногу на талию Лестера, таким образом прижимаясь к нему еще теснее. Чтобы партнер мог ощутить жар его тела, укрытый прохладой выдубленной свиной кожи, чтобы смог почувствовать, насколько бешено бежит кровь по сосудам и возвращается по венам, насколько быстро каждый поцелуй получает отклик.
Это было восхитительно! До сегодняшнего дня Фабио слабо представлял себе бешеные ласки где-то еще, кроме как в кровати, а тут вон как получилось: не дошли до спальни. И ладно, это даже лучше. Они точно не станут устраивать тут разврат, но  и терпеть не смогут. Просто не смогут не касаться друг друга. Это стало чуть ли не жизненной необходимостью, и Фейн ни за что не стал бы избавляться от такой привычки. Он, напротив, готов был подсесть еще сильнее, чтобы загибаться без Лестера. О да, это было бы потрясающе.
Он разорвал поцелуй, тяжело дыша – воздух в лифте уже стал спертым от чересчур частого дыхания и хриплых выдохов. Руки Фабио еще давно удобно устроил на талии Рида, ощущая под рубашкой молодое, полное энергии тело. И все старался теснее прижаться, чтобы совсем уже раствориться, чтобы уж наверняка. Но, кто знает, сколько у них еще времени. Быть может, их вызов зафиксировали? Нельзя было терять ни минуты.
Он запрокинул голову назад и расхохотался, от переполняющего чувства легкости. Руки пришли в движение, пробрались под рубашку, и Фейн от души разодрал коготками низ спины партнера. А глаза были шальные, такие, словно он выпил еще больше. Но на деле все из-за него, из-за Лестера Рида. Свел тут с ума, понимаешь. Фабио устроился поудобнее, снова прикрыл глаза и снова расхохотался. Легко, как будто они тут так, покурить вышли и анекдоты потравить, когда на деле от переполняющего возбуждения рвало крышу.

«Нет, нет и еще раз нет. Не останавливайся, Лест. Пусть нас украдут пираты или возьмут в плен бандиты, пусть чертов мир рухнет, пусть солнышко погаснет… Только. Не. Останавливайся», - он рад бы был высказать все это вслух, глядя в глаза, но горло словно снова было сжато, сдавлено. Это от поцелуев? Определенно. Но отказаться от них? Разве он в силах? Разве, когда ты готов таять от прикосновений губ, стоит отказываться от этого?
Нет. Потому что лаки пробирают до костей: несколько грубые, но от этого только сильнее кружится голова и подскакивает температура тела. А рядом стоит доктор твоего тела, успевший изучить тебя в рекордно короткие сроки и выцеловывающий на твоей шее диагноз: болен, требуется госпитализация под надзором специалиста. Он готов к этому, лишь бы специалист не носил ничего под белым накрахмаленным халатом.
Нет. Потому что так и должно быть, иначе хрупкая нить реальности порвется, наружу полезет лиловая жижа и станет медленно, но верно заполнять эту прореху. Только в этом случае лифт будет пустым. В клубе ничего не случится. Два одиночества не встретятся. Лифтер не проснется от ночного звонка. И все в сером цвете, без каких-либо других оттенков. Даже тени, пляшущие по стенам и оплакивающие несостоявшееся, будут серыми, а не угольными, как обычно.
Нет. И это единственный раз за этот вечер (или уже ночь?), когда Фабиан себе что-то запретил. Потому что все остальное было можно. Да, априори, без каких-либо ограничений. Он чувствовал, что не удостоится даже укоризненного взгляда, разве что…
Разве что это был взгляд очумевшей соседки, уставившейся на них как баран на новые ворота. «Мэм, простите, просто тут такое дело я его хочу», - по идее, можно было сказать это, но Фаби лишь улыбнулся и сделал ручкой, когда кабина снова закрылась. Только после этого по шарам ударило ошеломительной новостью: они скоро окажутся в квартире. О да.  Неужели. Спустя столько времени и столько перевалочных пунктов они таки окажутся в месте назначения. В спальне, если быть точным.
И, уносимый на крыльях желаний, возможностей и мечтаний, Фейн даже не заметил, как его вытолкали из лифта, а потом втолкнули в квартиру. Сбоку откуда-то раздалось недовольное шипение – это только потом он узнал, что кот негодовал новому гостю, от которого дурно пахло похотью.
Но было не до кота. И не до ботинок, оставшихся в коридоре. И даже не до куртки, неаппетитной грудой брошенной в коридоре. Мир сузился до одного только человека, который, шатаясь то ли от количества выпитого, то ли от ощутимого удара об тумбочку. Человека, который вел его по незнакомым коридорам, и Фабиан, ха-ха, даже знал, куда его приведут.
Подойдя к кровати, он, не отпуская чужих рук, упал спиной на покрывало, не снимая джинс, не заботясь о том, закрыли ли они вообще дверь. Все неважно.
- Лестер, - Фабиан смеется, ему нравится звать любовника по имени и хохотать. А еще ему нравится в клочья рвать ремень, стискивающий чужие штаны. Потому что все, хватит, в воздержании ничего хорошего нет. А Фейн хотел его, здесь, сейчас, еще до этого: в машине и в лифте. Но тогда они не могли позволить себе таких вольностей, а сейчас все открыто. Руки развязаны, хотя, по правде, Фабио предпочел бы немного пикантности. Но что-то подсказывало, что они успеют абсолютно все. Даже разлить кофе в постели утром и, памятую об испорченном завтраке, займутся сексом прямо на горячих кофейных простынях.

Он готов был отдать все свои деньги – ведь сейчас эти хрусткие бумажки совсем не имеют никакого значения, - лишь бы только Лестер не останавливался. Лишь бы только никто не помешал им, лишь бы кот не зашел в спальню на мягких лапах и не уставился бы на него, как на пищу. Нет, нет и еще раз нет, Рид принадлежит сегодня Фабиану. Сегодня и – всегда? Возможно. Пока что думать об этом Фейн не хотел. Быть может, боялся сглазить, но, как бы там ни было, он ни за что не прервал бы поцелуй, даже если вдруг, прямо сейчас, война.
Парчовое покрывало приятно холодило разгоряченную кожу и свежие царапины от впивающихся ногтей. А спертым воздухом было трудно дышать, и вдохи с выдохами становились все тяжелее и тяжелее, и ритм сбивался, и приток кислорода к мозгу сильно ослабел. Поэтому Фабиану казалось, что он совсем перестал соображать. Казалось, что он беспробудно пьян, и, если все это, конечно, ему не сниться, то вот он сам, развалившийся на кровати, с легкой дрожью вжимающийся в Лестера. Тот тоже хорош: ремень сдернут с остервенением, как будто эта деталь одежды на протяжении двух десятков лет мешала Фабиану жить. А глаза Рида такие же шальные, горят, губы припухлые, алые, но все такие же жадные, все впивающиеся в Фейна, вбивающиеся в его рот, сминающие любую попытку сопротивления. А он пытался, можете поверить. Подчиняться просто так – скучно, помилуйте. Лучше уж дернуться и получить нежный, но ощутимый тычок под дых, согнуться пополам, а потом заглаживать вину, путешествуя губами по телу.
А Лестер мысли, случаем, не читал? Потому как стоило Фейну подумать о легкой боли, как его голову тут же запрокинули назад, сжимая волосы в кулаке. И это было восхитительно, и он тихонько зарычал от боли и удовольствия. Хотел было податься вперед, но вспомнил, что именно с этого все и начиналось: уборная – Лестер – визитка – укус. Укус болезненный, но подействовавший как разряд тока. После этого Фаби вообще ни о чем и ни о ком думать не мог, а пил скорее для того, чтобы не сорваться первым. На его счастье, Рид раньше понял, что они друг в друге нуждаются. Именно на эту ночь, именно здесь, в его квартире, в его спальне, наполненной букетом незнакомых запахов и согретой жаром их тел. Другой на месте Фейна уже скулил бы под партнером, прося, умоляя прервать сладкую пытку, но, как ни странно, прелюдия тоже была недурна. Но лежать все это время на спине, извиваясь под ласками?...
А можно и приподняться, мягко целуя партнера в губы, обхватив его талию одной рукой, и опрокинуть его на спину. Это тоже очень приятно. Потом усесться сверху, в наполовину расстегнутых джинсах, ощущая, что возбуждение со стороны обоих достигло пика. Но все равно не поддаться, напротив, плавно изогнувшись, провести языком по жадным губам, давая понять, что да, так нужно, Лест, черт подери. Чтобы потом, когда совсем не будет сил терпеть, не выдержать первым.
Но капельки терпения еще не упали с чаши, поэтому Фабиан, не теряя времени даром, отстранился от губ партнера, устроился поудобнее сверху – пару секунд, всего пару секунд, и он не будет обращать внимания на то, что нетерпение Рида тоже велико, - и начал губами изучать его тело. От выступающих ключиц – языком вдоль грудной клетки. На секунду прикусить сосок – в следующий миг зализывать алеющий след от зубов. Устроиться поудобнее, хотя сил терпеть практически нет. Но он посмотрел в чужие глаза: без вызова, спокойно, как показалось бы со стороны. На деле же Фабиан давал понять, что не в силах больше продолжать столь затянувшиеся ласки. Чертовски приятные, если быть откровенным. Хотя, если его помучают еще минут 10, напоследок, например, укусив, на пике блаженства он будет выкрикивать одно имя с еще большей страстью..
Лестер, - повторив про себя имя любовника еще раз, Фабиан склонился на ним, выгнув спину дугой, и жадно поцеловал, одновременно признаваясь, завлекая и умоляя.

Он-то думал, что они еще долго буду нежиться на покрывале, медленно доводя друг дуга до изнеможения одними только ласками бесстыдных горячих губ, рук, по-хозяйски исследующих тела, взглядов, перекликающихся друг с другом вспышками яростной страсти.… Это могло длиться вечно, но Лестер не захотел ждать. Да и Фабиан, по правде говоря, не мог уже терпеть. Желание слиться с партнером в единой пляске тел достигло апогея, он готов был разорваться на тысячу кусочков, но даже каждая эта частичка делала бы слиться с Ридом. Фейн даже вспомнить не мог, что он кого-то когда-то так сильно хотел. А уж любовников у смазливого мальчика-модели было великое множество, и он мог позволить себе выбирать, с кем спать сегодня, с кем завтра, а с кем вообще не разговаривать. Но Лестер… Лестер это эмоциональный взрыв, цунами, накрывающее с головой и заставляющее забыться едва ли не навсегда, наркотик, без которого он теперь не сможет протянуть и дня. Да что там дня, и часа не смог бы. Это нельзя было назвать пошлым словом любовь, это нельзя было охарактеризовать как влюбленность. Это была страсть, это была бомба, это было начало, только начало. То, что он сидел сверху, прогибался, ластился, как кот – все только начиналось. Даже когда Лест ощутимо стиснул его ягодицы, когда  внутри все перевернулось и захотелось застонать: по-блядски совсем, сладко, протяжно. Но он стерпел, стерпел только потому, что приберег все эмоции на потом. Сейчас же, шумно выдохнув в чужой рот и закрепив это дело поцелуем, Фейн улыбнулся.
И продолжал улыбаться, когда его перевернули на спину и устроились сверху. Он любил подчиняться, любил чувствовать силу, но никогда бы не унизился. Но с Лестом такого и не случилось бы. Они были равны, они нуждались друг в друге до побелевших костяшек, и вот они встретились. Случайная встреча, повлекшая за собой такой букет эмоций, что сложно было сдерживаться. И с губ Фаби слетел легкий стон, только намек на настоящий эмоциональный взрыв, но зачем выкладывать сразу все карты? Смысл от первого поцелуя входить в экстаз, когда все только начинается?
Вот и когда Лест стал стягивать с него штаны, Фабиан только усмехнулся, запрокинув голову, и прикрыл глаза. Пошел новый виток спирали, которая только-только начала закручиваться, и представить, что будет там, на более крупных витках, представить было сложно. Вернее, сложно было описать свое состояние, потому как если на одной только прелюдии он ужом извивается под любовником, то что же будет дальше? Но Фейн рад был извиваться, рад был избиваться от опостылевших джинс, рад был, что поцелую Лестера сложно бы горячей дорожкой отпечатываются на коже, давая понять, кому принадлежит это тело.
Принадлежу только тебе. Отныне и навсегда, днем и ночью, ночью и днем. Иду к тебе. Лечу к тебе. В любую минуту, в любую секунду. Просто знай, что я твой
Мысли роились в голове, но в слова не желали выливаться. Только легкие стоны срывались с обкусанных губ, пока Лестер поцелуями выцеловывал на его теле непонятные узоры, словно тонкими огненными струйками. И невозможно было это терпеть, и хотелось спрятать взгляд от ответного, полного нежности, желания и похоти взгляда. И хотелось спрятаться от жадных губ, чтобы муки закончились, но это было не в его силах. Он хотел этих ласк, хотел извиваться, сминая к чертям покрывало и простыни под ним, хотел каждой клеточкой, каждой мышцей. Каждое нервное окончание отзывалось на ласки легким электрическим разрядом, и в сочетании с тем, что делал Рид…
Да Фаби едва не сошел с ума.
Но, если бы ему предложили такой вариант, он бы согласился. Именно сойти с ума и навсегда отпечатать в себе эти ощущения и воспоминания.
Но никто бы не позволил ему этого, не позволил бы потерять разум в самом начале страстного танго на чужой постели. У Лестера были совсем другие планы, и пока что партнер пребывал где-то между небом и землей, успел пройтись губами от шеи воль тела и избавиться от ненужной одежды. Теперь оба были обнажены, но, кажется, каждый ручался за все родинки, шрамики на теле партнера. Как там говорят: браки заключаются на небесах? Ребят, да они больше двадцати лет женаты. А как иначе это объясните? То-то же.
Поцелуи на внутренней стороне бедра становились совсем невыносимым, и Фабиан чуть приподнялся на локтях, любуясь Лестером сквозь пелену похоти, застилавшую глаза. Он не любил заниматься сексом с закрытыми глазами, даже целовался, глядя на партнера, чтобы видеть то, что чувствует он, запоминать каждую черточку, каждое движение мышц. И Лест, устроившийся между его ног, вытворяющий то, что для Фабиана было едва ли не последней каплей.… О, это зрелище ни с чем не сравнимо.
А когда горячий язык касается головки, терпение заканчивается. Сам того не желая, Фаби стонет, до крови прикусывая нижнюю губу. Кто бы мог подумать, что  предварительные ласки смогут пробудить в нем столь сильные эмоции, или во всем виноват Рид, который, кажется, останавливаться не собирается. Хочется сделать что-то в ответ, но тело раз за разом пронзают крохотные искорки, и он снова не в силах сдержать сладкий стон. И, что самое интересное, он не чувствует себя подстилкой, напротив: растет уверенность в том, что это все от глубочайшего чувства симпатии. Нет, симпатия – слишком мелко, любовь – слишком громко. Похоть? Страсть? Вожделение? Нет! Нельзя это описать, можно только прочувствовать.
И он чувствует, и улетает куда-то далеко, инстинктивно скорее проводя рукой по волосам любовника и крепко зажимая их в кулаке. И толкаясь бедрами вперед, стараясь стать еще ближе, хотя куда дальше-то? Он думает: может, сказать что, но язык словно отнялся, в горле пересохло, и стоны рвутся какие-то хриплые. Но, кажется, сквозь все это Фаби все же удается выдать:
- Не… Не останавливайся, - и снова во рту привкус крови, а губы разодраны в клочья. Рид, что ты со мной делаешь? - шальная мысль, одна из последних внятных. А дальше сумбур, искаженная картина происходящего и импульсы, доходящие до мозга с минимальной задержкой: сигналы о том, что Фабиану просто, по-человечески, хорошо.